И я почувствовала, как его пальцы расходятся внутри меня, рождая совершенно непривычное ощущение, скорее неприятное, но что-то в его словах задело меня глубоко внутри.
То, что я узкая…
— Когда я трогаю тебя вот тут… — и пальцы скользнули каким-то особенным образом, что я почувствовала незнакомое томление, — Ты невероятно гладенькая, я прямо чувствую как текут внутри твои соки.
Я дрожала все сильнее. И от страха, и от неприятия, и от того, что он делал этими пальцами.
— А вот здесь есть такое шершавое местечко, которое очень хочется потрогать, — так же тихо и низко сказал он, интимно приближаясь ко мне.
Я почувствовала его губы на своем бедре, он провел зубами по выступающей косточке, а пальцы внутри меня задели что-то такое, от чего я ощутила наплыв дара и пронзительное ощущение захватывающей дух остроты.
— Зато если продвинуться чуть дальше, — пальцы переместились вглубь, его ладонь упиралась в мои складки и елозила по ним, я чувствовала себя куклой, насаженной на чужую руку. — Чувствуешь? Я трогаю твою шейку матки.
Я тяжело сглотнула, ощутив внезапный приступ слабости. Словно это прикосновение глубоко внутри полностью отдало меня в его власть.
— Нет… — очень слабым голосом в последний раз сказала я, но он не обратил внимания.
— А теперь стой спокойно, я хочу трахнуть тебя так, чтобы ты кричала от наслаждения, — голос внезапно стал громче и жестче.
И одна рука осталась во мне, а другая легла выше, пальцы обняли горошинку клитора и принялись ее теребить.
Артем вгонял в меня два пальца, жестко и сильно, быстро и задевая стенки влагалища, и я непроизвольно сжималась вокруг них, потому что это было неприятно и непонятно. Но и его движения на клиторе были слишком интенсивными, я дергалась и не могла расслабиться, надетая на него.
— Нравится? — треовательно спросил он.
Я снова сглотнула, чувствуя как прохладная вода льется по моей коже. И не ответила. Я боялась ответить, я не знала, что ответить.
Мне было страшно и неприятно, и даже то, что я могла бы мечтать о таких касаниях от него, не помогало. Я была безвольной куклой во власти парня, который меня презирал, и даже его описания и требовательность были не нежными, не теми, которые мог бы излучать кто-то, кто хочет по-настоящему доставить удовольствие. Нет, мне казалось, что он хочет наказать меня за что-то.
И у него получалось.
Насильное удовольствие
— Что молчишь? — зло спросил Артем и вогнал пальцы особенно глубоко. — Шлюхе не нравится? Когда другие тебя трахают, нравится, а когда я нет?
Я всхлипнула и удивилась. Мне казалось, я не плачу, просто замерзла и замерла, но вдруг поняла, что слезы просто льются из моих глаз. Каждый раз, как его пальцы входили внутрь, я чувствовала растущую изнутри истерику вместо растущего удовольствия.
— Что. Ты. Молчишь?! — в его голосе была такая ярость, что я испугалась молчать дальше, но и что сказать, не знала.
— Я… не… — я глотала воду, льющуюся из душа и надеялась ею захлебнуться.
— Хорошо!!! — прорычал он и рывком вынул из меня пальцы.
Ухватил за бедра, рванул к себе и развел их.
Опьянение давно смылось с меня ужасом, напротив, все чувства обострились, а страх перед сильным безжалостным мужчиной, настроение которого меняется раз в секунду, взвинтил нервную энергию. Поэтому когда его язык коснулся меня между ног, проник между половых губ и ударил по измученному грубыми ласками клитору, меня словно прошило тройной молнией, ударившей с небес.
У меня был всего один мужчина. Я крутила хвостом как заводная, целовалась напропалую, обещала всем все, но никогда никому ничего не давала. Динамила — страшно. Это делало меня почему-то страшно популярной. Это, ну и, конечно, внешность. В этом плане мне повезло: и длинные ноги, и большая грудь, и тонкая талия, и огромные глаза. Парни сходили с ума.
А я… не знала толком, что с ними делать, если не динамить.
Поэтому когда Миша Вольский испробовал на мне самое последнее средство, предложил замуж, а я как раз решила, что пора прекращать хранить верность своей детской любви, я совсем не знала, как себя вести в отношениях. Решила, что жениху можно все. Выполняла все его прихоти!
Чего он только не хотел, даже думать противно о некоторых вещах. Но вот оказалось, что этого тоже было недостаточно.
Языком он меня тоже пробовал ласкать. Мне совсем не понравилось, я почти ничего не чувствовала, но это длилось недолго, дальше была моя очередь ему сосать. Мишка иногда любил повторять сюжеты любимых порнороликов, и мне доставалось еще немного ласк, только я уверилась, что не из тех, кто такое любил.
Как же Артем сделал так, что одно касание перевернуло меня всю внутри?!
До сих пор его руки были слишком грубыми, а ласки непристойными и странными. Да и сейчас он держал мое дрожащее тело, слишком глубоко впиваясь пальцами в кожу, завтра останутся синяки.
Не церемонясь, раздвигал мои ноги и разводил складочки. Но его язык был волшебно нежным!
Его губы говорили: "Шлюха!" как и все последние восемь лет, его руки говорили: "Хочу тебя уничтожить!", а его язык шептал моей плоти: "Сладкая, такая сладкая, хочу тебя лизать еще и еще".
Я не знала, чему верить. Уж точно не хотела стоять тут голой перед ним в темноте, пока он вылизывает меня между ног. Но именно это я и делала. Каждое его прикосновение было слаще и слаще предыдущего, я сама не заметила, как растаяла в этих ласках и совершенно неожиданно для себя вдруг почувствовала, как меня накрывает гибельной волной, скручивает в узел внутренности, и я теку прямо на язык своего мучителя. И падаю ему в руки, потому что ноги меня не держат.
Я кончила, хотя совершенно этого не хотела. Разве так бывает?
— Сладкая шлюха, — пробормотал мне на ухо Артем, неожиданно сильно и как-то уютно прижимая меня к себе. Мое тело окутало пушистое полотенце, он подхватил меня на руки и вынес из ванной.
Пока мы шли к его комнате, мое сердце билось быстро и сильно, в унисон с его сердцем.
Но когда он кинул меня на кровать, он резко отвернулся, отошел к двери и запер ее на ключ, убрав ключ в карман.
А когда повернулся ко мне, разомлевшей от оргазма и тепла и того как он меня обнимал, в глазах вновь плескалась ненависть.
Я тебя ненавижу
Я нечасто бывала у Аньки в гостях, но за время нашей дружбы все равно набралось достаточное число визитов, чтобы чувствовать себя в их квартире как дома. Я бывала во всех комнатах, включая родительскую спальню и ту самую гардеробную, с которой все началось. Кроме одной — комнаты Артема. Он умудрялся так заходить и выходить из нее, что при всем моем понятном любопытстве, я не видела ни краешка обоев внутри.
Неудивительно, потому что обоев в комнате у него и не было. Стены были ободраны до голой штукатурки с проплешинами бетона. Точно так же выглядел потолок. С него на цепях свисал боксерский мешок. Кровать была огромной, составленной из деревянных паллет, на которых покоился широченный матрас. На железной штанге в углу висела одежда, футболки стопками лежали на единственной полке, тянущейся вдоль всей стены. Там же стояли книги, какие-то награды, серые коробки с неизвестным содержимым.
Еще у стены стояла электрогитара и комбик к ней. И на этом интерьер заканчивался. Он был таким же загадочным и брутальным как сам Артем. Очень мужским, и сейчас меня это даже пугало.