— Чтоб ничего нас не отвлекало от завтрака и нашей беседы, давайте займемся вашей правой ногой.
— В каком смысле? — спросила Ирина Сергеевна. Каким-то ускользающим краешком сознания она отметила, что на этот раз почему-то даже не удивилась странному предложению. А может быть, промелькнула в ее сознании забавная мысль, она уже вообще потеряла способность удивляться. Может, это и к лучшему? Может, это просто защитная реакция организма от всех этих телепатий, ангелов, везших ее в «вольво», и человека, который знает про нее все. Ведь стоит на мгновенье допустить реальность того, что происходило с ней в это утро, как ее привычный мир с твердо устоявшимися понятиями возможного и невозможного, а с ними и остатки здравого смысла должны были мгновенно взорваться, погребя под обломками ее здравомыслие, а может быть, и вообще всю ее жизнь.
— Видите ли, друг мой, чтобы чувствовать себя спокойной при нашем разговоре, вам нужно сразу же привыкнуть к мысли, что многие ваши представления о том, что возможно, а что нет, не совсем соответствуют действительности. Во всяком случае, пока вы имеете дело со мной. — Иван Иванович мягко улыбнулся. — И не волнуйтесь, в чудесах тоже есть своя логика, уверяю вас. Во всяком случае, держитесь подальше от понятия «этого не может быть». Поверьте, это хороший совет, да вы и сами скоро в этом убедитесь. Вот, например, если не ошибаюсь, вы уже с полгода страдаете от двух межпозвоночных грыж. Так ведь они, кажется, называются?
— Да-а…
— Стандартная физиотерапия в вашей поликлинике вам почти не помогла, от операции вы очень благоразумно отказались, и сейчас вас пользует доктор Роман Борисович. Его иголки, массаж и растяжения улучшили ваше состояние, но правая нога иногда еще побаливает. Так?
Ирина Сергеевна почему-то почувствовала себя увереннее. С одной стороны, чудеса продолжались, потому что Иван Иванович, или кто он там был на самом деле, откуда-то знал о ее болезни и даже знал имя ее доктора. Хотя ничего этого знать он не мог. С другой стороны, в межпозвоночной грыже была хоть какая-то реальность, реальность, которая связывала ее с настоящим миром, а не с ангелом и иранской икрой. Грыжа — это не ясновидение на расстоянии или таинственная иранская икра. И уж подавно не говорящая Валаамова ослица или как она там звалась. Две ее межпозвоночные грыжи, особенно когда они мучили ее по ночам, были уж куда как реальны.
— Да. Так. Сегодня как раз была не очень спокойная ночь. Пришлось даже лечь минут на десять на пол, на твердое, мне это, знаете, чаще всего помогает. Хотя и не надолго. Но я стараюсь не слишком концентрироваться на своих болячках.
— Ну и прекрасно, друг мой. Забудьте о своих грыжах и болях, и особенно о мази виоккс, которую вы с таким трудом доставали.
— Я бы с удовольствием, уж поверьте мне. С очень большим удовольствием, — улыбнулась Ирина Сергеевна. Забавно, как ее больной позвоночник помог ей обрести хоть толику уверенности в себе.
— Верю. Кстати, о мази виоккс. Недавно ее запретили к употреблению в США, стало быть, вскоре запретят и у вас. Передайте это вашему Роману Борисовичу. Итак, больше нога у вас не болит, и болеть не будет. Во всяком случае, пока мы решим с вами, каковы будут наши дальнейшие отношения.
— Спасибо большое, но, боюсь, я скверно поддаюсь внушению. Наверное, из-за врожденного скепсиса.
— Никаких «но». Тем более, что я и не собираюсь внушать вам что-либо.
— А тогда…
— Не будем спорить. Лучше скажите, вы чувствуете боль в ноге?
— Н-нет… Но днем, когда я отвлекаюсь, я часто забываю о ней.
— Тогда, чтобы вы окончательно убедились в своем полном выздоровлении, сделайте какое-нибудь самое неудобное для вас движение. Смелее.
Ирина Сергеевна повернула несколько раз ногу, нажала на нее, преодолевая укоренившееся опасение такой знакомой боли, — ни малейших ее признаков. А ведь обычно она, как генеральский лампас, мгновенно пронизывала при таких движениях наружную сторону ее правой ноги. Она бы, конечно, должна была петь от радости — кончились ее мучения и бессонные ночи, но она уже вошла в какой-то сказочный мир, где все было сдвинуто, перевернуто, перекручено. Где ангелы возят ее на «вольво», а человек без имени мгновенно изгоняет из нее въевшуюся, казалось, навсегда боль. Может, в следующую секунду полетит она на ковре-самолете поговорить с говорящей ослицей. Или на метле на какой-нибудь ведьминский шабаш. Или получит Нобелевскую премию. Она улыбнулась и сделала последнюю попытку вернуться в свои старые, привычные координаты: