Мы рекомендуем всем отделениям «Авроры» заострить внимание на исследованиях, ведущихся в данной области, на уровне зон их ответственности.
Стандартная боевая готовность
В связи с передачей доклада Антитрастового золотого комитета ежемесячное собрание в Лондоне отменяется до поступления дополнительной информации.
Конец связи49
Париж, улица Святого Иакова, 21 марта 1355 года, ночь
Фламель застыл, словно статуя, ожидая, что палач наконец-то проговорится. Прозвучал ответ:
— Вы во власти воображения, мэтр Фламель, воображения, разбудившего ваших тайных демонов. Во время допроса вы постоянно оборачивались, с вожделением смотрели на ее тело. Вас снедает грех распутства. И только я, я один очистил ее.
— Флора де Сеневьер, — прошептал Никола.
Артус резко вскочил.
— Вы помните ее имя. А ведь я советовал вам забыть его. Как и все, что вы слышали.
Спрятанные за спиной руки Фламеля задрожали, однако он зашел слишком далеко.
— Моя память в вашей власти, мессир палач. И вы можете ее облегчить. Я хочу услышать правду.
Казалось, что деревянное распятие, висевшее на побеленной известью, как в монашеских кельях, стене, покачивается. В зависимости от высоты пламени тень от распятия то уменьшалась, то увеличивалась. С момента неожиданного прихода Фламеля Артус то и дело смотрел на этого Бога с расплывчатыми контурами.
— Вы хотите знать, что я от вас скрыл?
— Когда я упал в обморок… Что произошло? Я потерял покой. Я не уйду отсюда, не узнав правды. Будь это правда Бога или дьявола. Я сын Иисуса и…
Художник прислонился к двери. Артус сделал шаг вперед. На его лице расплылась зловещая улыбка.
— И перед ним вы мой сообщник. Если я согрешил, мы оба будем прокляты. Я очистил ее, вот и все. Я смыл с нее грязь.
— Боже мой, вы ее…
— Да.
Фламель выпрямился. Надо было немедленно уходить. Бежать из этого ада. Бежать… или убить.
— Вы вдруг заторопились. Можете идти куда пожелаете. Теперь вы не станете болтать, ибо отныне вы мой сообщник. Впрочем, уже слишком поздно.
Никола Фламель подошел к палачу, готовый на все.
— Не заставляйте меня разделять ваши грехи.
— Теперь уже слишком поздно, ибо она…
Художник больше не испытывал колебаний. Палач разразился дьявольским смехом.
— Она была девственницей!
50
Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни
Марка нажал на кнопку выключателя, и свет залил весь храм. Он остановился в центре мозаичного пола, в том самом месте, на котором был заколот Поль. Вокруг него шпаги излучали одинаково холодный свет. И все они были похожи друг на друга. Антуан направился к двери, где стояли два столба, символически поддерживавшие вход в храм. Иахин находился справа, Воаз — слева. Два древнееврейских имени, происхождение которых терялось во мраке времени и смысл которых по-прежнему был окутан тайной.
Клинок следует за светочем совершенства. В тени Иахина.
Текст, который передавался из поколения в поколение, должен был, несмотря на явную непонятность, обладать четким смыслом. В отличие от авторов эзотерических детективов, масоны не питали пристрастия к многочисленным кодам и другим книжным трюкам, предназначенным для того, чтобы держать читателей в напряженном ожидании.
Антуан встал под столбом. Он посмотрел, появилась ли тень. Ничего. Впрочем, само освещение храма говорило ему о тщетности его поисков. Все современные светильники располагались возле колонны. Тени просто некуда было падать. Ни на землю, ни на стену.
Обескураженный, Антуан сел на один из стульев. И все же он мог поклясться, что ключ к тайне должен был непременно находиться в тени столба. Только проблема заключалась в том, чтобы правильно определить положение источника света, ведь уже давным-давно после написания этого текста никто не пользовался свечами.
И тут слово свеча обожгло его словно огнем. Он окинул взором просторный величественный храм. Разумеется, подсвечники должны были висеть на стенах. Немного удачи, и…
Комиссар бросился к столбу Иахину. Наверху, немного правее, висела подставка из кованого железа. Он тут же встал под нее и мысленно провел линию, которая сначала пересекала пол и ряды стульев, а затем взобралась на стену и… Она закончила свой бег на козлах, где между двумя деревянными молотками в одиночестве висела шпага.