Короткая стрела впилась человеку точно между лопатками. Он захрипел, попытался схватиться за ствол дерева и медленно сполз на землю.
На сей раз я действовал механически; в эти ужасные минуты лишние раздумья не отягощали мой мозг. Труп охранника я спрятал в зарослях боярышника, надеясь, что эти предосторожности дадут нам, по меньшей мере, столько же времени, сколько пришлось на них затратить. Затем я бросился туда, где оставил Макмиллана, и попал как раз в тот момент, когда Холмс взваливал шотландца на плечо.
Макмиллан все еще находился в полубреду и невнятно бормотал сквозь повязку:
— Не знаю. Я ничего не знаю. Ничего не знаю.
— Мы знаем это, старина, — пытался успокоить его Холмс, когда мы двинулись в путь. Тени удлинились — день клонился к вечеру. Еще дважды нам пришлось скрываться в тенистых зарослях, когда поблизости от нас появлялись отряды охранников Братства, да однажды мы сами напугали местного браконьера с кроликом в мешке, который чуть не выпалил в нас из дробовика. Но к половине пятого мы все же оказались у самой деревни. Майкрофт Холмс остановился и снял Макмиллана с плеча.
— В деревне обязательно будет их дозор, можете не сомневаться, — сказал он. Холмс был совершенно серым от усталости, но его жизненные силы казались мне неисчерпаемыми. — Нужно добыть лошадей, не привлекая ничьего внимания.
— Но… — Пенелопа Гэтспи взмахнула револьвером.
Холмс посмотрел на нее с выражением неиссякаемого снисходительного терпения, и я был поражен безропотностью, с которой Пенелопа выдержала этот взгляд.
— Милая девушка, вы же сами понимаете, что мы не можем расхаживать по Европе, стреляя во всех попадающихся навстречу членов Братства, хотя, может быть, так и стоило бы сделать. К тому же их здесь больше, чем нас. И еще, учтите, совершенно нежелательно, чтобы нас задержали и стали допрашивать французские власти.
— Вы чрезвычайно утомительный человек, мистер Холмс, — объявила она, не желая сдаваться слишком уж откровенно. — Хорошо. Я не стану; больше наступать вам на мозоли.
Мне показалось, что она уступила чересчур быстро и легко и что в этом должен быть какой-то подспудный смысл, но решил промолчать. В таких весьма непростых обстоятельствах следовало избегать всего, что могло бы привести к расколу в нашем маленьком войске.
По задворкам мы добрались до церкви, а когда вошли туда, увидели, что кюре готовится к вечерне. Он стоял, коленопреклоненный, сложив руки у груди перед невысоким алтарем.
— Смею надеяться, что мы не потревожили вас, святой отец, — обратился к нему Холмс, когда мы вошли через боковую дверь. — Если желаете, мы подождем, пока вы завершите службу. — Он прошел вперед и опустил Макмиллана на переднюю скамью так, чтобы тот не свалился на пол. — С нашим другом произошел несчастный случай; иначе мы не решились бы вторгнуться в храм.
— Вы не вторглись сюда, — ответил старик, бросив быстрый взгляд на исповедальню, но не двинувшись с места. — Вы знаете, где ваши лошади. Они сыты и напоены.
— Благодарю вас, святой отец, — сказал Холмс, глядя в ту же сторону. Я тоже окинул исповедальню взглядом, и мне показалось, что одна из дверей приоткрыта. — Мы должны попасть на станцию в Шато-Салин, чтобы успеть на вечерний поезд в Мец. Он произнес это слово на немецкий манер — Метц, и священник чуть заметно вздрогнул. Майкрофт Холмс кивнул. Я заметил, что Пенелопа Гэтспи, вынимая на ходу револьвер, двинулась к исповедальне.
Но в этот момент дверь исповедальни распахнулась и оттуда прозвучали два выстрела. Одна пуля угодила Пенелопе в плечо, девушка пошатнулась, но не выпустила оружие. Вторая просвистела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом; его спасло лишь то, что он с ловкостью, неожиданной для столь грузного тела, бросился на пол, как только увидел, что дверь открывается.
А я сунул руку в карман и, не вынимая пистолета, нацелил его в сторону исповедальни и дважды нажал на курок. От этого мой сюртук непоправимо пострадал, но пули попали в цель — фон Метц был убит на месте.