Even in the temple one cannot be safe from sin and the devil. So it was no good taking it too much into account."
От греха же и от диавола не только в миру, но и во храме не убережешься, а стало быть, и нечего греху потакать".
"He is weaker, a drowsiness has come over him," Father Paissy whispered to Alyosha, as he blessed him. "It's difficult to rouse him.
- Ослабел, сонливость напала, - шепотом сообщил Алеше отец Паисий, благословив его. - Разбудить даже трудно.
And he must not be roused.
Но и не надо будить.
He waked up for five minutes, sent his blessing to the brothers, and begged their prayers for him at night.
Минут на пять просыпался, просил снести братии его благословение, а у братии просил о нем ночных молитв.
He intends to take the sacrament again in the morning.
Завтра намерен еще раз причаститься.
He remembered you, Alexey. He asked whether you had gone away, and was told that you were in the town.
О тебе вспоминал, Алексей, спрашивал, ушел ли ты, отвечали, что в городе.
'I blessed him for that work,' he said, 'his place is there, not here, for awhile.' Those were his words about you.
"На то я и благословил его; там его место, а пока не здесь", - вот что изрек о тебе.
He remembered you lovingly, with anxiety; do you understand how he honoured you?
Любовно о тебе вспоминал, с заботой, смыслишь ли ты, чего удостоился?
But how is it that he has decided that you shall spend some time in the world?
Только как же это определил он тебе пока быть срок в миру?
He must have foreseen something in your destiny!
Значит, предвидит нечто в судьбе твоей!
Understand, Alexey, that if you return to the world, it must be to do the duty laid upon you by your elder, and not for frivolous vanity and worldly pleasures."
Пойми, Алексей, что если и возвратишься в мир, то как бы на возложенное на тя послушание старцем твоим, а не на суетное легкомыслие и не на мирское веселие...
Father Paissy went out.
Отец Паисий вышел.
Alyosha had no doubt that Father Zossima was dying, though he might live another day or two.
Что старец отходил, в том не было сомнения для Алеши, хотя мог прожить еще и день и два.
Alyosha firmly and ardently resolved that in spite of his promises to his father, the Hohlakovs, and Katerina Ivanovna, he would not leave the monastery next day, but would remain with his elder to the end.
Алеша твердо и горячо решил, что, несмотря на обещание, данное им, видеться с отцом, Хохлаковыми, братом и Катериной Ивановной, -завтра он не выйдет из монастыря совсем и останется при старце своем до самой кончины его.
His heart glowed with love, and he reproached himself bitterly for having been able for one instant to forget him whom he had left in the monastery on his death bed, and whom he honoured above everyone in the world.
Сердце его загорелось любовью, и он горько упрекнул себя, что мог на мгновение там, в городе, даже забыть о том, кого оставил в монастыре на одре смерти и кого чтил выше всех на свете.
He went into Father Zossima's bedroom, knelt down, and bowed to the ground before the elder, who slept quietly without stirring, with regular, hardly audible breathing and a peaceful face.
Он прошел в спаленку старца, стал на колени и поклонился спящему до земли. Тот тихо, недвижимо спал, чуть дыша ровно и почти неприметно. Лицо его было спокойно.
Alyosha returned to the other room, where Father Zossima received his guests in the morning. Taking off his boots, he lay down on the hard, narrow, leathern sofa, which he had long used as a bed, bringing nothing but a pillow.
Воротясь в другую комнату, в ту самую, в которой поутру старец принимал гостей, Алеша, почти не раздеваясь и сняв лишь сапоги, улегся на кожаном, жестком и узком диванчике, на котором он и всегда спал, давно уже, каждую ночь, принося лишь подушку.
The mattress, about which his father had shouted to him that morning, he had long forgotten to lie on.
Тюфяк же, о котором кричал давеча отец его, он уже давно забыл постилать себе.
He took off his cassock, which he used as a covering.
Он снимал лишь свой подрясник и им накрывался вместо одеяла.
But before going to bed, he fell on his knees and prayed a long time.
Но перед сном он бросился на колени и долго молился.
In his fervent prayer he did not beseech God to lighten his darkness but only thirsted for the joyous emotion, which always visited his soul after the praise and adoration, of which his evening prayer usually consisted.
В горячей молитве своей он не просил Бога разъяснить ему смущение его, а лишь жаждал радостного умиления, прежнего умиления, всегда посещавшего его душу после хвалы и славы Богу, в которых и состояла обыкновенно вся на сон грядущий молитва его.
That joy always brought him light untroubled sleep.
Эта радость, посещавшая его, вела за собой легкий и спокойный сон.
As he was praying, he suddenly felt in his pocket the little pink note the servant had handed him as he left Katerina Ivanovna's.
Молясь и теперь, он вдруг случайно нащупал в кармане тот розовый маленький пакетик, который передала ему догнавшая его на дороге служанка Катерины Ивановны.