— Невидимая Брань (борьба со страстями). С антропологической точки зрения, страсти – такие типы устроения человеческих энергий, которые притягивают и затягивают человека; они циклически воспроизводятся и служат для человека ловушкой, делая его неспособным менять себя, восходить по Лестнице подвига. Поэтому первые же задания подвижника по вступлении на путь практики связаны с искоренением в себе таких явлений. Сначала идет работа изгнания, уничтожения тех страстей, что он уже знает гнездящимися в себе, затем – создание способности «превентивной реакции», подавления всякой начинающейся страсти в зачатке, и всё это должно вести к свободе от страстей, их полному недопущению во внутреннюю реальность аскета – бесстрастию. Но исихастское бесстрастие, в противоположность стоическому, не означает подавления и отмирания эмоциональной сферы, мира переживаний человека; напротив, как учил преп. Максим Исповедник, энергии страстей должны «прелагаться от дурного на доброе», претворяться в энергии любви.
Разнообразие страстей человеческих огромно, и потому аскетическое учение о страстях очень обширно и разветвлено. Но еще большее место, чем в аскетике, страсти занимают в искусстве. Будучи самыми яркими и бурными, самыми выразительными из человеческих проявлений, они всегда составляли главную пищу искусства, его хлеб насущный, так что в искусстве весьма трудно найти аскетическое отношение к страстям. Поэтому особенно интересен вопрос о том, как же традиционное в литературе отношение к страстям – их апология, эстетизация – сочетается у Достоевского с влиянием исихазма. Однако для моего доклада, это – слишком крупный вопрос. Изображение человеческих страстей в «Карамазовых» и связь его с аскетическим учением о страстях – большая тема, требующая совсем другого масштаба. Но всё же, рассматривая образ Мити, мы сможем сделать некоторые наблюдения на эту тему.
— С преодолением страстей, подвижником достигается исихия: давшее имя всей традиции, состояние «священнобезмолвия», «уединенной и отрешенной аскетической сосредоточенности» (Аверинцев). Теперь вектор главного внимания аскета меняет свое направление – основные усилия могут посвящаться уже не борьбе с мирскими стихиями, а стяжанию благодати, соединению со Христом в Святом Духе. Концентрируясь на «едином на потребу», подвижник оказывается способен достичь исихастской непрерывной молитвы; а непрестанность молитвенного действия, в свою очередь, аккумулирует в человеке всё большие духовные энергии, тем создавая возможность дальнейшего восхождения по Лестнице. Как твердо настаивает исихастская антропология, соединения с Богом человек достигает холистически, как цельное существо, и потому для него требуется, прежде всего, собрать, организовать все энергии в единую цельность. Создание основы, ядра такой цельности осуществляется путем «сведения ума в сердце», особой и тонкой трансформации сознания, в итоге которой интеллектуальные энергии нераздельно связываются с эмоциональными, «сердечными». Когда же такая специфическая структура сознания выстроена и молитвенно обращена к Богу, человек становится, по аскетическому выражению, «прозрачен для благодати». Достижение этого – ключевой пункт аскетического пути, открывающий подступы к мета-антропологической вершине практики, обожению. Пункт этот – синергия: еще не совершенное соединение, но уже встреча и согласное действие, сообразование, соработничество энергий человека с Божественными энергиями.
— Подступы к финальной цели, мета-антропологическому телосу исихастской практики несут с собою начатки актуального изменения определяющих свойств, фундаментальных предикатов наличного образа бытия человека. Как говорят свидетельства опыта, на этих высших ступенях духовной практики изменения первыми начинают испытывать органы чувств, способности восприятия человека. Они становятся радикально иными: по исихастской терминологии, совершается «отверзание чувств», в результате которого наши прежние модальности восприятия сменяются новыми, «умными чувствами» (noera aisthesis), способными актуально воспринять нашу встречу с Инобытием. «Умным зрением» исихаст вводится в созерцание Света Фаворского – духовный опыт, тождественный опыту учеников Христа в событии Преображения на Фаворе. Однако и этот опыт высших ступеней подвига – только подступы к обожению, полнота же его обретается лишь за пределами эмпирического существования, в эсхатологическом горизонте.