— Вот и отлично. За наши грехи стоит помолиться,— серьезно кивнул Грациан.— Что касается хозяина «Золотого быка» — то он не преминет доложить кому следует. И можешь быть уверена, что покупатель появится очень скоро.
— Если вам самой предложат отправиться куда-то на встречу — отказывайтесь наотрез,— добавил Гарбо.— Тусцелла должен прийти к вам сам. Настаивайте на этом.
— А если он пришлет кого-то из подручных? — Графиня, похоже, уже вовсю включилась в игру, и это неожиданное приключение искренне забавляло ее. Еще бы — после стольких лет затворничества!
— Несомненно, сперва он именно так и сделает. Но ты покажешь его человеку камни такой изумительной красоты, что Тусцелла обязательно пожелает взглянуть на них сам, прежде чем покупать. Он помешан на драгоценностях!
— Верно ли я поняла…— Графиня устремила проницательный взор на сына,— что ты имеешь в виду ожерелье, оставшееся мне от отца? — В голосе ее звучал неподдельный ужас. Но Грациана это, похоже, ничуть не смутило.
— Это всего лишь камни, мама. Стекляшки — пусть они и стоят целое состояние. Но разве они купили тебе счастье? Разве они стоят нескольких минут веселья? Полнокровной жизни?
Графиня рассмеялась.
— О, да. Ты прав, сын своего отца! Ты прав. И я сделаю это! Но…— вновь засомневалась она,— А не попытается ли этот ваш Тусцелла попросту украсть ожерелье? Подошлет своих разбойников, и…— она сделала выразительный жест рукой у горла.— Видите, мальчики, даже до несчастной затворницы дошла репутация этого злодея — а ведь он истинный негодяй, и ни перед чем не остановится!
Грациан кивнул. Он не собирался обманывать мать, преуменьшая опасность: слишком высоко ценил ее, чтобы опускаться до утешительной лжи.
— Скорее всего, он именно так бы и поступил — если бы ему дали время. Но сперва ему придется все же выбраться из своей норы, чтобы полюбоваться на твои сокровища. Он же должен решить, стоит ли игра свеч! А нам этого будет достаточно. Ты же, как только встретишься с ним,— немедленно возвращайся во дворец. Не смей рисковать собой!
Неожиданно графиня засмеялась.
— Что такое, матушка?
— Да вот я подумала, какая все же это удача для вас, что меня столько лет не видели в городе, что все давным-давно забыли, как я выгляжу. И что бы вы делали в другом случае?!
Вместо ответа Гарбо, поднявшись с места, вновь припал к руке графини.
— Моя госпожа, если бы не вы, нас всех бы не было здесь сейчас…
Грациан с усмешкой прикрыл веки.
— И самое забавное, что это не лесть, а чистая правда. Матушка, я преклоняюсь перед тобой!
…Когда графиня ушла, Гарбо обратился к двоюродному брату:
— Послушай, прости, если я дерзок и лезу не в свое дело, однако я все же член семьи… затворничество графини давно сделалось притчей во языцех, говорят, она уже десять лет не отпирает двери своих покоев ни мужу, ни даже детям… отчего это так? И почему она все же согласилась пуститься с нами в эту авантюру? Я до сих пор не могу поверить…
Но если он и рассчитывал на откровенность, то был разочарован. Лицо Грациана вновь обратилось в каменную маску, и после недолгих раздумий он ответил лишь одно:
— Мне неведомо, что движет матерью, и почему она делает то, что делает. Через пару седьмиц она может не пустить на порог и меня самого — собственно, такое случалось уже не раз,— не говоря уже о тебе. Лаварро что-то знает об этом — спроси его, если посмеешь. Что касается моих сводных сестер и братьев, они считают ее сумасшедшей. Решай сам
— Но ты? Ты-то что думаешь об этом?
— Я? — Грациан недоуменно передернул плечами, словно ему докучали вопросом, ответ на который был самоочевиден.— О, разумеется, она безумна. Но пусть это тебя не смущает. Разве не таковы же и все мы?!
* * *Следующий день выдался хлопотным для Конана-киммерийца, однако он не сетовал на усталость, а, напротив, словно даже воспрянул духом после утомительной и бесплодной поездки в Немедию: сейчас он словно вернулся на пять лет назад, когда был удачливым и бесшабашным шадизарским вором, не признающим иных законов, кроме собственных прихотей, превыше всего ценящим отчаянную удаль и капризную удачу. Казалось бы, не так уж много времени прошло с той поры, но Конан здорово изменился. О, он все так же готов был пуститься в самые рискованные авантюры, соблазненный призраком богатства, или даже из чистого молодечества, не слишком заботясь о выгоде; он по-прежнему любил жарких красоток, и те платили ненасытному варвару взаимностью; его кутежи и загулы все так же делались легендой, где бы ни оказался этот достойный сын Крома… однако годы и дороги добавили шальному бродяге мудрости и рассудительности, научили не лезть на рожон и не подставлять попусту под удар свою буйную головушку.