– Что вам сегодня? – спросила Габи, когда увидела нас у прилавка.
– Конесайкач, который папа заказывал, – сказали мы.
– Как-как? – переспросила Габи.
– Конесайкач, – сказали мы. – Без изюма.
Один из братьев сказал, что папа не смог сам прийти за заказом, потому что мы ему связали шнурки. И засмеялся: «С первым апреля! С первым апреля!»
Мы опять принялись хохотать, ничего не могли с собой поделать. Даже Габи развеселилась, мы это заметили, потому что ее глаза на минутку посветлели.
– Да, правильно, – сказала она и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – Конесайкач, сейчас принесу.
Она вышла через дверь, за которой была еще одна дверь. Мы как раз разговаривали о ногах Габи – она всегда ступала так, будто нарочно выворачивала стопы, – когда из-за двух дверей, ближней и дальней, послышался громкий смех. Это веселились Габи с ее мужем-пекарем. Мы были очень довольны, что доставили им удовольствие. Вот как им понравилась наша шутка с папиными шнурками!
– С папой у нас здорово получилось, да! – сказали мы, когда Габи вернулась, все еще продолжая смеяться.
– Да, – сказала она. – Здорово!
И положила руку на свежий конесайкач, который был очень похож на обычную булку, только очень большую.
– Передайте папе, что он это здорово придумал, заказать конесайкач, – сказала Габи.
– Хорошо, передадим, – сказали мы. – Но он и сам знает. Говорит, конесайкач без изюма – это пища богов.
– Точно! – сказала Габи, завернула пищу богов в тонкую бумагу и положила на прилавок перед нами. – Пища богов!
– Да! Ура папе! – закричали мы наперебой. И попрощались с Габи, все по очереди.
На улице мы вдруг смолкли. Трудно сказать, почему, но мы все вдруг поняли, что надо идти как можно ближе к тому брату, который нес конесайкач. Мы принюхивались к запаху свежего хлеба, и у нас уже слюнки текли, так что приходилось вытирать уголки рта. Нас лишала покоя мысль о том, что не только папа, но и сама Габи назвала конесайкач без изюма пищей богов, а мы до сих пор не знаем, что это такое.
– Спорим, это просто-напросто булка, – сказал один мой брат.
– Но это же конесайкач, – сказал другой брат.
– Без изюма, – выдохнули мы все разом.
Как по команде мы встали кружком, склонив головы к находившемуся в центре конесайкачу.
– По верхней корке не видно, что он такой уж вкусный, – сказали мы.
– Можно попробовать снизу, – сказал один из братьев, надорвал снизу оберточную бумагу, чуть поднажал и оторвал кусочек пищи богов, который вскоре исчез у него во рту.
Мы затаили дыхание.
Брат еще не начал жевать, а лицо у него уже посветлело. Мы думали, что он засиял от божественного вкуса, что он вот-вот запоет ангельским голосом, но нет. Он затрясся от смеха и сказал с набитым ртом, что сегодня ведь первое апреля и что Габи молодец.
– Попробуйте: просто булка, – воскликнул он. – Здорово Габи надула папу!
И мы побежали домой с криками «С первым апреля! С первым апреля!». И ждали с нетерпением, кто еще нас надует. И потирали руки, ведь впереди был еще длинный день.
Главное – здоровье
Важно, какого сорта луковица. Серебристый лук мелковат, от лука-шалота никакого прока, а насчет красного вообще ничего не известно. Лучше всего – самый обычный лук, покрупнее, с каким мама тушит мясо и варит суп. Мы чистили его, пока не оставалась идеально белая гладкая луковка, и, прежде чем сунуть под мышку, прокалывали в ней дырочки.
– А дырочки зачем? – спросил один брат.
– Для запаха, – сказал другой.
– Для сока, – сказал третий.
– Для быстрого эффекта, – сказал я.
Наступила тишина, в которой все смотрели на меня, не ляпну ли я еще какую-нибудь глупость. Братья дали мне понять, что слышать от меня иностранные слова – очень странно. Они вращали глазами и выразительно пожимали плечами, хотя стояли руки по швам.
– Но ведь так и есть? – осторожно сказал я. – Мы же проделываем дырочки, чтобы получился быстрый эффект? А с дырочками запах и сок выделяются быстрее.
– Только послушайте, – сказал один из братьев. – Он высказывает свое мнение. Он все знает про дырочки в луке и высказывает свое мнение. Про эффект.
Другой брат сказал, что лучше бы я закрыл рот, а то из этой дыры выделяются очень глупые слова.
– Тебя никто не просил ничего высказывать, – сказал он. – Тебе-то не нужно болеть. А нам нужно. Нам нужно заболеть для нашего же блага.
– И даже для нашего здоровья, представь себе, – сказал другой брат.