Амусин считает, что герои повести «Понедельник начинается в субботу», молодые сотрудники НИИЧАВО:
явно представительствуют от лица молодой интеллигенции, столь активно и победительно входившей в жизнь на рубеже 60-х годов. Интеллигенция эта несла с собой дух абсолютной преданности делу, непочтительности к любым авторитетам, кроме авторитета точной научной истины, дух бескорыстия, независимости, оптимизма{{149, 154}}.
В то же время, по мнению критика, в книгах, которые братья написали в семидесятые годы («За миллиард лет…» — наиболее типичная из них).
заметно поубавилось мажорных нот, взгляд на мир стал трезвее и жестче. Действительность оказалась не слишком восприимчивой к императивам разума и нравственности, обнаружила свою «непрозрачность», инерционность. Социальное зло демонстрировало поразительную живучесть и способность к мимикрии. К тому же именно в это время стала наглядно выявляться недостаточность духовного багажа, с которым отправилось в жизнь поколение «младших научных сотрудников», поколение «бури и натиска». Слишком легко его нравственные устои размывались волнами моря житейского, слишком восприимчивыми оказались многие его представители к энтропийным тенденциям: примирению с обстоятельствами, уходу в частную жизнь, подчинению рутинным схемам поведения. И творчество Стругацких по-своему откликается на это изменение общественно-психологической атмосферы. Оно все больше сосредотачивается на поиске надежных этических ориентиров в противоречивом мире, где действуют законы релятивистской механики{{149, 159}}.
И на этом месте я должен прервать обсуждение «современного» течения в творчестве братьев. Я не буду подробно анализировать «Повесть о дружбе и недружбе» и «Подробности жизни Никиты Воронцова»[98]. А вот два последних, изданных при жизни Аркадия больших произведения братьев, отметим особо, с учетом их явной связи с эпохой конца советской империи.
Здесь нужно более подробно сказать еще о напечатанной в сокращении в «Неве» «Хромой судьбе», поскольку, хотя Стругацкие и утверждают, что эта публикация содержит около 50 % повести[99], все-таки этот вариант, раз уж он удостоился быть напечатанным, наверняка дает понятие о целом. Кроме того, «Хромая судьба» является оптимистическим по отношению к «За миллиард лет до конца света» идейным контрапунктом. Отношения между двумя этими произведениями аналогичны связям между повестями «Волны гасят ветер» и «Пикник на обочине». И эту параллель следует подчеркнуть, она не может быть случайной.
Прежде шла речь об астрономе, ученых и Ленинграде — теперь же в Москве живет-поживает писатель: прозаик и сценарист примерно шестидесяти лет. Вырос в Ленинграде, во время войны служил на границе с Маньчжурией, затем несколько лет был штабным переводчиком с японского. После армии занялся литературой…
Тут читатель, конечно, начнет задумываться о том, насколько биография Феликса Сорокина является биографией Аркадия Стругацкого, однако его следует предостеречь о том, что другие подробности не позволяют отождествить эти две фигуры, подобно тому, как и Малянова с Андреем — с Борисом Стругацким.
Феликс Александрович является известным баталистом, автором повести «Товарищи офицеры», а на жизнь подрабатывает, производя военные сценарии. Все это не дает ему удовлетворения. Лишь раз он почувствовал себя настоящим творцом: работая над циклом утонченных, пропитанных размышлениями о человеческой натуре, фантастических «Современных сказок», благодаря которым он стал известен в мире, а в стране заработал множество личных хлопот и инфаркт миокарда после исключительно злобных атак критики. Счастливым он бывает и теперь, когда втайне от всех достает из шкафа повесть о странном Месте (в качестве иллюстрации выступает отрывок из «Града обреченного»[100]), которая — как он думает — скорее всего не будет издана при его жизни, хотя является чем-то лучшим, на что он способен.
И вот во время какой-то из январских недель 197.. или 198.. года с ним начинают происходить странные приключения. То отравленный консервами сосед-поэт просит помочь раздобыть какой-то «мафусаллин»… об этом лекарстве ничего не знает врач «скорой помощи». А когда Сорокин его нашел, за ним начинают следить[101]. В другой раз он получает письмо с обещанием оказать ему — как потерянному «своими» пришельцу из космоса — всяческую помощь. Далее… в баре подходит к нему высокий горбатый субъект с длинными светлыми волосами, представляется как изгнанный с небес ангел и предлагает ему купить партитуру Труб Страшного Суда. Каждое из событий могло бы начинать действие какой-нибудь фантастической повести, и создается впечатление, что Стругацкие и аллюзиями на биографию Аркадия, и этими разнородными возможностями попросту развлекаются, попутно активизируя читательскую самостоятельность, как в «За миллиард лет…» практиковали это с помощью «пробелов» в повествовании и т. д. Странности эти — как это было с приключениями Малянова — не аккумулируются, не становятся элементами одной фантастической ситуации. Попросту очередная из них осуществляется: проводящий какие-то лингвистические исследования Институт Академии Наук, куда руководство Московского отделения Союза писателей направляет с рукописями своих членов, оказывается местом, в котором с машиной, рассчитывающей наиболее вероятное количество читателей данной рукописи (то есть ее будущую судьбу), работает — он? не он? — сам Булгаков, покровитель гениев, которых хотели бы забыть. Он в конце повести наглядно покажет Сорокину, что его опасения о возможности издания машинописи из «Голубой папки» не имеют смысла, поскольку дело писателя — творить так сильно, как сможет, не обращая внимания на конъюнктуру, и не распыляться на пустые, хотя и несомненно являющиеся источником самоутешения, спекулятивные умозаключения.
98
«Повесть о дружбе и недружбе» написана для детей — с отчетливым морализаторским пылом повествует о мальчике, который меж кухонных шкафов нашел вход в мир фантазии и, отвергая в пути искушения, поспешил на помощь другу. «Подробности жизни Никиты Воронцова» — это рассказ, наверняка возникший на полях «Хромой судьбы», — история о странном бессмертном, который снова и снова, не в силах что-либо изменить, проживает одну и ту же жизнь. Он продолжал один из сюжетов «Понедельника…» и был полигоном для проверки использованной затем в «Хромой судьбе» и «Волнах…» стилистики. Авторы подписали его псевдонимом «С. Ярославцев», тем самым, которым воспользовались еще в период «беспокойства» в 1974 г., подписав им «современную сказку» — «Экспедицию в преисподнюю». —
99
Вот только непонятно, считают ли эти 50 % Стругацкие по отношению к объему самиздатовской версии (которая включает обширные фрагменты первой части «Града обреченного») или же по отношению к объему какой-то «полной версии», неизвестной мне. Наконец, возможно, что речь идет о версии, которая издана в 1989 г. в Ленинграде{{51}}, в которой главы «Хромой судьбы» переплетаются с главами «Гадких лебедей» так, чтобы из обоих произведений возникла повесть, как бы сравнивающая судьбы и фигуры двух писателей. Повесть о Викторе Баневе формально является там произведением, написанным Сорокиным, — так же, как в предыдущих версиях «Хромой судьбы» этим произведением был «Град обреченный». —
100
В тексте, опубликованном в «Неве», таких отрывков осталось очень мало, но все-таки осталось{{45, 9, 104}}. А вот в вышеупомянутой ленинградской версии эти фрагменты были заменены на отрывки из текста «Гадких лебедей», что соответственно привело и к изменению концепции всего произведения. —
101
До этого момента действия «Хромой судьбы» и «Пяти ложек эликсира» в принципе совпадали. Далее они пойдут своим путем. Приключения героя сценария, которого посещают бессмертные с предложением «участия» в пользовании эликсиром, если только он убьет кого-нибудь из них, — попросту развитие проекта рассказа, который — наравне с другими проектами — обдумывает Сорокин. —