Война разделила семью. Сначала все оказались в осажденном Ленинграде. Отец ушел в народное ополчение, мать работала в городском исполкоме. В январе 1942 года умирающих с голоду Натана и Аркадия Стругацких эвакуировали из города по знаменитой «дороге жизни» по льду Ладожского озера. Грузовик угодил в пробитую авиабомбой прорубь. Отец погиб, а сын сначала попал в Вологду, а затем в Оренбургскую область, откуда годом позже был призван в армию[3].
Борис с матерью остались в Ленинграде. В середине пятидесятых Борис закончил математико-механический факультет Ленинградского университета по специальности астроном и стал аспирантом, работая в Пулковской обсерватории (а в начале шестидесятых получил еще профессию инженера-программиста).
Аркадий Стругацкий стал специалистом в области японской филологии. Из армии его направили на японское отделение восточного факультета Военного института иностранных языков, после окончания которого, в 1949–55 гг., он служил на Дальнем Востоке переводчиком и экспертом военной разведки. За год до завершения военной карьеры начал литературную деятельность.
Сейчас мало кто помнит, что дебютом Аркадия в прозе была написанная в соавторстве с другим офицером, Львом Петровым, повесть «Пепел Бикини», опубликованная в журналах «Дальний Восток» и «Юность», а затем вышедшая отдельной книгой. Повесть рассказывает о событиях, связанных с осуществленным в марте 1954 года Соединенными Штатами Америки взрывом водородной бомбы на атолле Бикини. Стругацкий и Петров, в рамках служебных обязанностей ежедневно имевшие дело с американской и японской прессой, были хорошо информированы о скандале, который разгорелся, когда оказалось, что в зону радиоактивного заражения попала японская рыболовная шхуна «Счастливый Дракон № 10», экипаж которой был поражен лучевой болезнью.
Книжечка объемом в 8 печатных листов не отличалась высокими литературными достоинствами, была беллетризованным документом и одновременно типичным для того времени примером «антиимпериалистической прозы». Первая часть повести, «В Тихом океане», информировала читателя о том, как могли выглядеть приготовления к взрыву, и рассказывала, как при капитализме одновременно угнетается и деморализуется подкупом рабочий класс. Вторая часть, «Небо горит», знакомила с повседневной жизнью японских рыбаков, также не оставляя сомнений в том, что в судьбе несчастного экипажа повинен и отечественный предприниматель. В самой интересной части, «Пепел смерти», речь идет о болезни и лечении жертв. Американские власти, представленные в лице полковника-врача Нортона, человека с «черным характером», предлагают врачебную помощь, но на самом деле заинтересованы в проведении медицинских экспериментов и получении от экипажа шхуны признания в том, что «Счастливый Дракон» нарушил границу запретной зоны, а значит, Пентагон не несет ответственности за случившееся. Усилия американцев задевают национальную гордость японцев.
Это сплетение противоречий могло бы стать основой для завязки интересного действия, проведения психологического или социально-политологического анализа, однако авторы не использовали появляющиеся возможности. Факты скорее упоминаются, чем описываются, о психологии и речи нет, так как внутренний мир героев не является самостоятельной ценностью (то есть персонажи мыслят и разговаривают преимущественно о том, что важно для тезисов авторов). Стругацкий и Петров быстро переходят к извлечению окончательных выводов из происходящего: последняя часть «Поющие голоса» показывает рождение усиливающегося японского движения борцов за мир и успокаивает читателей, что милитаристы дорого заплатят за преступление. Действие развивается по хорошо известной, взятой из «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского и десятков других произведений социалистического реализма схеме: положительный герой, честный, умный рыбак Кубосава умирает, но идея побеждает. Окончание содержит и мобилизующее предупреждение: «Враги продолжают вредить» — Нортон получает новое назначение.
«Пепел Бикини» в совместном творчестве братьев получил очень слабое непосредственное продолжение: один полуфантастический рассказ. Можно также вспомнить, что через двадцать лет, когда братья испытывали финансовые затруднения, Аркадий использует опыт работы по «ангажементу» и примет предложение написать сценарий[4] на производственную тему о строительстве большой гидроэлектростанции. Однако возникновение «Пепла…» свидетельствует об очень раннем проявлении, по крайней мере у Аркадия, социологической жилки и общественных амбиций, столь характерных для того, что братья писали позже. Имеет значение и факт использования одним из Стругацких в его дебюте соцреалистических штампов и схем.
3
Борис Натанович вспоминал о тех трагических событиях:
Я должен был умереть в блокаду — это было ежу ясно, я умирал, мама мне об этом рассказывала… меня спасла соседка, у которой каким-то чудом оказался бактериофаг… Мне дали ложку этого лекарства, и я выжил, как видите…Аркадий тоже должен был погибнуть, конечно, — весь выпуск его минометной школы был отправлен на Курскую дугу и никого не осталось в живых. Его буквально за две недели до этих событий откомандировали в Куйбышев на курсы военных переводчиков. В той теплушке, в которой ехали отец и Аркадий, — умерли все, кроме брата. Потому что это были эвакуированные из Ленинграда, которых сначала переправили по Дороге жизни, потом от пуза накормили… Начался кровавый понос… что-то жуткое… многие сразу умирали. Потом живых посадили в ледяной вагон и — до Вологды без остановки, без врачебного внимания… Вот так. Аркадий был, конечно, чрезвычайно крепким молодым парнем — он выжил тогда один среди всех{{11, 408}}. —
4
«Семейные дела Гаюровых» лишены следа стиля братьев. По свидетельству А. Стругацкого, он помогал соавтору, таджикскому литератору Фатеху Ниязи «уложить» готовый материал в образы и сцены. —