Максим, как и Кандид, решился на бой в безнадежной ситуации. И выиграл. Но благодаря тому, что по меркам планеты Саракш (и Земли двадцатого века) был сверхчеловеком, на которого, например, не действовало излучение. Заканчивается «Обитаемый остров» точно таким же, как и в «Гадких лебедях», мнимым и удручающим «хеппи-эндом».
И третье замечание. Старательное сравнение текстов двух вариантов повести свидетельствует в наших глазах о произошедшей на переломе десятилетий капитуляции писателей, того, что они были вынуждены покориться[62]. Между вариантом, напечатанным во втором квартале 1969 года в ленинградской «Неве» и книжным изданием существуют значительные различия. Меня не интересуют в этом смысле те, которые возникли из-за очевидного сокращения текста повести в журнале, куда не вошли 15–17 главы книжного издания, описывающие приключения среди мутантов, контакт с белой субмариной и войну (не вошли и некоторые другие фрагменты, например, связанные с важным для последующих повестей авторов сюжетом о голованах). Зато первоочередное в этом контексте значение имеют те места, которые в журнальном издании были, а в книжном их нет, и то, что в нем изменено по сравнению с первой версией.
Прежде всего, русские Ростиславский и Павел Григорьевич (Странник) стали Каммерером и Рудольфом — немцами, которым можно «простить» больше. Таким образом были предупреждены предсказуемые упреки в несоответствии этих персонажей коммунистическому видению героев будущего. В варианте I Ростиславский прямо называл себя коммунистом — в варианте II этот фрагмент исчез. Во-вторых, и это уже серьезно обеднило смысл произведения — в варианте II исчезли все слишком ясные упоминания (вроде процитированных выше) о возможности использования излучения иными, нежели фашистские, силами. Критицизм повести потерял универсальность, упрощению подверглась и моральная проблематика, так как в ситуации, когда никто не имел намерения использовать в добрых целях подлые средства, последний поступок Максима действительно стал всего лишь мальчишеской партизанщиной, как его оценивал Странник[63].
Логическим дополнением к рассказу о «крестовом походе» Стругацких будет пара слов о том, как их книги попадали к читателям и как ими принимались. Но вначале следует вспомнить о некоторых особенностях издания и восприятия художественной литературы в СССР.
Первой, признаваемой полноправной, публикацией часто бывало издание всего произведения в так называемом «толстом журнале» (вроде «Современника», «Октября», «Невы»), органе Союза Писателей или издательства. Это ничем не мешало книжной публикации.
Также существенно отличалось, если сравнить с нашей издательской действительностью, разграничение пределов ответственности редактора и цензора. Советские издатели имели большую, чем наши, свободу решения и больше могли потерять — а потому обычно сами исполняли цензорские функции. Но могли и рискнуть. Окруженный мелочной опекой цензора польский редактор такой возможности не имел. Следует также помнить, что окончательное решение об изданиях и у нас, и в СССР принимали органы партийной и государственной администрации. Однако их вмешательство наступало обычно уже после печати и даже после распространения произведения.
И может быть, самым удивительным для поляков отличием было существование в СССР не двух, а трех «круговоротов» литературы. Помимо официальных и запрещенных изданий (эмигрантские издательства, «самиздат» политического характера, ксерографические копии и подделки государственных изданий художественной литературы) в условиях огромного и неудовлетворенного рынка изданий существовало почти легальное или полулегальное обращение машинописных копий. Таким способом не только выписывали себе понравившиеся фрагменты прозы или стихи, но переписывали и переплетали целые книжки, обладание которыми не запрещалось, если только они не были объектом торговли (что нарушало финансовые и налоговые законы). Любительские издания такого типа были весьма популярны среди любителей НФ. Так расходились не только неизданные или редкие произведения, но и любительские переводы иностранной литературы.
62
Очень коротко авторы вспоминали много лет спустя — «Обитаемый остров» «когда-то навлек на нас много бед…»{{11, 427}}. —
63
При подготовке «Обитаемого острова» к публикации в собрании сочинений в издательстве «Текст» Юрий Флейшман из группы «Людены» обнаружил около 900 (!) исправлений, сделанных в первом книжном издании по сравнению с представленной авторами в издательство рукописи. Лишь в 1993 году текст «Обитаемого острова» вышел в таком виде, в котором он был задуман. Правда, к тому времени отказаться от Каммерера и Рудольфа, действующих также в произведениях «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер», было уже невозможно…
Тем не менее следует заметить, что цитата о «воспитании масс в духе добра и взаимной любви» все-таки не вошла в окончательный, так называемый «канонический» текст «Обитаемого острова». Остался лишь намек на возможность «иного» использования излучающих башен. Что, на мой взгляд, говорит не об упрощении моральной проблематики, а о том, быть может, что авторы хотели оставить читателю возможность самому продумать и оценить все возможные последствия наличия центра излучения. Такая «недоговоренность» характерна для многих произведений Стругацких. —