Токсоба покачал головой и сощурил глаза, словно кот на печи.
– Ай, ай, княс!.. По своим делам едешь, но по моим степям. За это деньга платить надо!
– Сначала, хан, ты заплати мне за то, что вот уже много лет под моим небом живёшь, – быстро нашёлся Святослав.
Улыбка исчезла с широкого лица Токсобы.
– Как так, княс? – озадаченно пробормотал он. – Небо никому не принадлежит, оно ничьё…
– Поскольку небо ничьё, поэтому я и взял его себе, – с серьёзным видом промолвил Святослав.
Токсоба несколько мгновений размышлял, не спуская пристального взгляда с невозмутимого Святослава. Потом хан рассмеялся отрывисто и резко, обнажив крепкие белые зубы:
– Ай, какой хитрый княс!.. Как степная лисица! Хочу дружить с тобой.
– От дружбы никогда не отказываемся, – сказал Святослав.
Обменялись князь и хан оружием и поклялись не сражаться друг с другом.
Глядя на удаляющегося Токсобу и его беев, Гремысл недовольно проворчал:
– Сколь ещё половецких ханов по Степи рыскает, на всех мечей не напасёшься!
На исходе восьмого дня далеко впереди на краю зелёной холмистой равнины обозначилась обширная бледно-голубая гладь, сливающаяся у горизонта с синим небом.
– Гляди-ка, Давыдко, – весело воскликнул Глеб, – море!..
Давыд привстал на стременах и вытянул шею, впившись жадными глазами вдаль. Ему захотелось погнать коня, чтобы увидеть вблизи необъятную морскую ширь. Глебу хорошо смеяться, он-то прожил на берегу моря четыре года.
В этот вечер русичи расположились станом недалеко от морского берега.
Давыд отлучился из становища. Он зачерпнул пригоршней морской воды и попробовал её на вкус. Горько-солёная морская вода обожгла княжичу горло. Давыд закашлялся и утёр рот рукавом рубахи.
Маленькие волны лениво лизали песок у самых ног Давыда.
Красное закатное солнце медленно погружалось вдали прямо в морскую пучину. Небеса на западной стороне полыхали багрянцем. Тёплый ветер шевелил волосы на голове Давыда. То был чужой ветерок с солёным морским запахом.
…Вернувшийся в стан Давыд услышал отцовский голос у костра:
– Ещё прадед мой Святослав Игоревич[62] примучил здешние земли у морского пролива вместе с городом Тмутараканью. Навёл он свои храбрые полки после разгрома волжских хазар на хазар тмутараканских и обложил их данью. Все здешние народы признали власть и силу Святослава Игоревича, а он перед своим походом на Дунай посадил князем в Тмутаракани своего двоюродного брата. Токмо недолго тот княжил здесь, умер он через год после гибели Святослава Игоревича. При князе Ярополке[63], сыне Святослава Игоревича, в Тмутаракани сидел воевода Сфирн, племянник Свенельда[64]. Уже при нём ясы и касоги[65] отказали русичам в дани. Владимир Святой, брат Ярополка, посадил в Тмутаракани своего сына Мстислава[66]…
– Тот, что от венгерки был рождён? – спросил воевода Ратибор.
– Не от венгерки, а от немки, – ответил Ратибору Гремысл.
– Как же от немки, когда от венгерки! – возразил Ратибор. – Была она четвёртой женой Владимира Святого, и звали её… Звали её Гизелла.
– Гизелла родила Владимиру Позвизда, а матерью Мстислава была немка Адель, – стоял на своём Гремысл.
– А я думал, что Мстислав был рождён чехиней, – проговорил черниговский боярин Перенег.
– От чехини у Владимира Святого был сын Святослав, – пустился в разъяснения Гремысл. – Адель же родила ему кроме Мстислава ещё Станислава и Судислава. Так ведь, княже?
Дружинники посмотрели на Святослава, который с улыбкой слушал этот спор.
– Верно молвишь, Гремысл, – заметил Святослав, вороша палкой уголья в костре. – Адель родила Владимиру Святому троих сыновей, токмо она была не немка, а чехиня. Немку же звали Малфрида, и умерла она в один год с Рогнедой, моей бабкой[67].
– Развёл путаницу, пустомеля! – Перенег шутливо толкнул в плечо сидящего рядом Гремысла. – Я же говорил, что Мстислав был рождён чехиней.
– От кого бы ни был рождён Мстислав, воитель он был хоть куда! – сказал Гремысл. – Притоптал Мстислав своими полками и ясов, и касогов, и обезов[68]… До сих пор все тихо сидят!
– Чего стоишь в сторонке, Давыд, – окликнул сына Святослав, – садись к огню, места всем хватит. Подвинься-ка, Глеб!
Дружинники заговорили о Мстиславе Храбром и о том, как он вышел из Тмутаракани с сильным войском и в сече при Листвене разбил полки своего брата Ярослава Мудрого. Как не пустили киевляне к себе Мстислава, несмотря на то, что Ярослав бросил их, убежав в Новгород. Тогда Мстислав сел князем в Чернигове, а сын его Евстафий вокняжился в Тмутаракани. Вскоре замирился Мстислав с Ярославом, и стали братья вместе править на Руси. Вместе они ходили походом на ятвягов, на восставших ясов, вместе отвоёвывали у поляков червенские города. Всё делали вместе, покуда не умер Мстислав в 1036 году.
62
Святослав Игоревич – киевский князь, правивший на Руси в 945–972 гг. Много воевал, им были разбиты булгары, буртасы и хазары. Власть Святослава признали вятичи и касоги. Погиб в сражении с печенегами у Днепровских порогов, возвращаясь с берегов Дуная.
63
Ярополк Святославич – старший сын Святослава Игоревича. После гибели отца какое-то время княжил в Киеве. Был убит сторонниками его брата Владимира, позднее названного Святым, который занял киевский престол.
66
Мстислав Храбрый – сын Владимира Святого от чешской княжны. Ему досталась в удел Тмутаракань, где он княжил в 987–1036 гг.
67
Рогнеда – дочь полоцкого князя Рогволода, ставшая женой Владимира Святого против своей воли. Мать князя Ярослава Мудрого.