Святослава это разозлило. Он прямо заявил брату, что приехал в Киев поговорить с ним о Ростиславе, всё прочее ему неинтересно.
Изяслав сделал удивлённое лицо и развёл руками.
– Так ведь распря с Ростиславом как будто разрешилась, брат, – сказал он. – Сел Ростислав в Тмутаракани, ну и чёрт с ним! Отдай ему Тмутаракань, брат. По-моему, там Ростиславу и место!
Изяслав оглянулся на своих думных бояр, стоящих полукругом возле трона, и прочёл одобрение на их бородатых лицах.
Однако такой оборот не устраивал Святослава.
– Отдай, говоришь?! – с недоброй усмешкой произнёс он. – Что же ты сам, брат мой, не уступил Ростиславу Новгород, откель он сына твоего едва не выгнал!
Доброжелательность на лице Изяслава сменилась холодной надменностью.
– Не понимаю я речей твоих, Святослав. Я следовал отцовскому завещанию, из коего выходит, что старший сын киевского князя должен в Новгороде княжить. Ростиславу же гордыня глаза застит, он мнит себя выше сыновей моих! Думает, коль погребён его отец в Софии Новгородской, значит, и стол новгородский ему принадлежать должен.
– А ведь ты лукавишь, брат, – язвительно усмехнулся Святослав. – Помнишь, когда отец наш впервые сильно занемог и призвал нас к себе, то он просил нас соблюдать старшинство в роду нашем. Просил, чтоб стол киевский переходил от старшего брата к младшему. А в конце своей речи отец добавил, что он желает оставить Новгород за Ростиславом и его потомством.
– Не помню я такого! – вдруг рассердился Изяслав. – Завещание отцово у меня хранится, там ясно прописано, что Ростиславу в удел достались Ростов и Суздаль. Про Новгород нет ни слова!
– Да ты и эти города у Ростислава отнял! – запальчиво воскликнул Святослав. – Свёл Ростислава на Волынь, хотя обещал его в Смоленске посадить князем.
– Ты зачем ко мне пожаловал? – накинулся Изяслав на Святослава. – Напраслину на меня возводишь! Я на киевском столе сижу и за всю Русь промышляю. И коль не угодил я чем-то Ростиславу, в том не моя вина, а его беда!
– Даже так? – Святослав приподнял свои чёрные брови и ядовито улыбнулся, как умел только он.
– Да вот так-то, брат! – высокомерно кивнул Изяслав.
– Тогда пусть твоё величие промыслит и про моего старшего сына, – сказал Святослав. – Посади-ка его князем в Смоленске. В таком случае я, так и быть, уступлю Тмутаракань Ростиславу.
– Неужто, брат, в твоей вотчине княжеского стола для Глеба не найдётся? – недовольно нахмурился Изяслав.
– А вот хочется мне видеть Глеба князем в Смоленске! – дерзко ответил Святослав.
– Хвала Господу, что не в Новгороде, – криво усмехнулся Изяслав и неторопливо направился к трону.
Бояре киевские заулыбались, а толстый Тука даже негромко захихикал в кулак.
Не доходя до трона, Изяслав обернулся и резко бросил Святославу:
– Знаю, давно ты метишь на смоленский стол, но там ныне сын мой княжит. Об этом ты забыл, что ли?
– А ты переведи Святополка в Туров иль в Вышгород, – проговорил Святослав, – да хоть во Владимире его посади.
Изяслав на мгновение дара речи лишился: уж не издевается ли над ним Святослав?
Теперь уже не только Тука, но и брат его Чудин, а за ним и воевода Коснячко дружно рассмеялись. Это были самые приближённые к Изяславу киевские вельможи.
– В уме ль ты, брат мой? – вновь заговорил Изяслав. – Чтоб я стал тебе в угоду княжескую лествицу рушить! Да ты не пьян ли?
На скулах у Святослава заиграли желваки от еле сдерживаемого гнева. Он сделал шаг вперёд, собираясь ответить старшему брату резкостью на резкость.
Внезапно двустворчатые двери на противоположном конце зала распахнулись, в обширный тронный покой вступила княгиня Гертруда, жена Изяслава. Великая княгиня буквально вплыла в зал, так легка была её походка. За Гертрудой следовали две служанки, державшие за нижний край длинный лиловый плащ княгини.
Гертруда была одета на немецкий манер в узкое платье-котту бирюзового цвета с пояском, спускающимся на бёдра. У платья был глухой закрытый ворот и обтягивающие рукава. Голова княгини была покрыта круглым платком из белой ткани с отверстием для лица. Поверх платка через лоб шла повязка, украшенная драгоценными каменьями. Служанки также были в узких длинных платьях, но более скромных расцветок.
Тот, кто видел воочию польского князя Казимира Пяста[15], мог легко заметить в чертах его сестры Гертруды столь характерные для Пястов густые светлые брови, нависающие над глазами, слегка припухлые, чувственные губы и удлинённые скулы. Если женственная природа смягчила в чертах лица Гертруды массивный нос её отца, князя Мешко[16], и выступающую нижнюю челюсть её племянника, князя Болеслава Смелого[17], то это отнюдь не умалило жестокости в характере Гертруды, а также её алчности, унаследованных этой властной женщиной от того и от другого.
15
Казимир Восстановитель, из княжеского рода Пястов, князь Польши в 1039–1058 гг. Был женат на Марии-Добронеге, сестре Ярослава Мудрого.
16
Мешко Ламберт – князь Польши в 1025–1034 гг. Отец Казимира Восстановителя и Гертруды, супруги Изяслава Ярославича.
17
Болеслав Смелый – князь Польши в 1058–1079 гг. Сын Казимира Восстановителя. Был женат на Вышеславе, дочери Святослава Ярославича.