Например, одну из повестей того же Л. Рона Хаббарда, опубликованную в «Захватывающих приключениях», предваряли такие слова:
«Мы полагаем, что Л. Рон Хаббард не нуждается в представлении.
Судя по вашим письмам, дорогие читатели, увлекательные произведения Л. Рона Хаббарда давно входят в число любимых вами книг. Многие искренне поражаются тому, как это у Л. Рона Хаббарда получается так правдиво писать о далеких, практически недостижимых мирах?
Ответ прост: он был там, друзья!
И этим все сказано».
Конечно, в космосе Л. Рон Хаббард не бывал. Но он действительно видел многое.
В отличие, скажем, от Рея Брэдбери, домоседа, человека книги, Хаббард видел Китай и Японию, плавал по южным морям, водил самолет, причем водил лихо. Пилот Летан Льюис рассказывал: «Когда собираются вместе два-три пилота у Национального Капитолия или просто за каким-нибудь аэродромным ангаром, вы, скорее всего, услышите, как в разговоре всплывает имя Рона Хаббарда, сопровождаемое такими эпитетами, как “этот сумасшедший”, “этот дикий”, “этот отчаянный”. Своими трюками пилот с огненно-рыжей шевелюрой заставлял женщин визжать, а сильных мужчин плакать. Наш Рон (известный также как “Flash” — “Вспышка”) был жителем всего мира. Прежде чем стать летчиком, он побывал сержантом морской пехоты, певцом на радио, репортером в какой-то газете, золотодобытчиком в Вест-Индии и режиссером-первопроходцем, возглавлявшим киноэкспедицию в южные моря на древнем парусном судне…»
Как бы ни относиться собственно к произведениям Хаббарда,18 давно признано, что это именно он, вместе с известным издателем Джоном В. Кэмпбеллом-младшим (1910-1971), стоял у истока периода, который позднее, во многом благодаря их деятельности, назвали золотым веком американской научной фантастики. Из множества молодых авторов, в те годы ринувшихся в pulp-литературу, быстро обрели известность Роберт Хайнлайн (1907-1988), Айзек Азимов, Альфред ван Вогт (1912-2000), Теодор Старджон (1918-1985), Дэшил Хэммет, Эдмонд Гамильтон (1904-1977), Раймонд Чандлер (1888-1959), Кэтрин Мур (1911-1987) и многие-многие другие.
Скажем так, не самые последние имена.
Представление о том, как всё это происходило, можно получить из переписки Л. Рона Хаббарда и того же Джона Кэмпбелла-младшего, тогда редактора чрезвычайно популярного журнала «Потрясающее» или «Удивительное» («Astounding»).
23 января 1939 года Кэмпбелл-младший писал:
«Дорогой Рон! Я чертовски рад, что Вы будете работать с нами над “Тысячью и одной ночью” (новый литературный проект. — Г. П.). Вам не стоит беспокоиться: этот материал будет отдан Вам, и только Вам».
И далее: «Всем хочется, чтобы их желания осуществлялись. В сказках и в произведениях фэнтези желания героев в самом деле осуществляются. Взрослые, имеющие ум ребенка,19 а таких большинство, конечно, порой не осмеливаются открыто читать “сказки”, потому что боятся признать, что им и в зрелом возрасте интересно что-то “детское”. То есть подсознательно они осознают некоторую свою умственную незрелость. Но действительно зрелый человек ни на что не обращает внимания, он от всей души наслаждается фэнтези, если книжка написана по-взрослому и мысли облечены во взрослую форму, — ведь, будучи полностью уверенным в своих собственных умственных способностях, он нисколько не смутится, если кто-то застанет его за чтением “детских сказок”. То же самое можно наблюдать и в жизни, когда большие сильные мужчины мирно, дружелюбно и спокойно принимают насмешки, поскольку совершенно уверены в своей очевидной силе. А какой-нибудь неуверенный в себе коротышка, скорее всего, обидится на друзей, воспримет их слова агрессивно, злобно и враждебно. В душе своей все мужчины любят фэнтези, надо только придать этому жанру некую “взрослую” форму. Писатель, который честно и с любовью делает это, быстро создает себе крепкое имя: вспомните лорда Дансейни, Вашингтона Ирвинга, Стивена Винсента Бене. Принимая все это во внимание, я абсолютно уверен, что журнал скоро и неизбежно станет модным среди по-настоящему взрослых людей…»20
И соответствующий ответ Хаббарда (от 1 февраля 1939 года):
«Дорогой Джон! Сегодня получил Ваше письмо и первый номер журнала.
Спасибо Вам за то и за другое. У меня пока не было возможности углубиться в чтение, но уже сейчас очевидно, что журнал будет хорошо продаваться. Совершенно уверен в этом. Единственное, что могло бы его уничтожить, — это присущее большинству писателей стремление заставить читателя верить в то, что они пишут, за счет того, что сами они не верят ни во что, и облекают свое явное неверие в форму потока сознания героя».21
Что ж, с pulp-литературы начинали многие.
С этой точки зрения подход Джона Кэмпбелла-младшего к фэнтези вполне был понятен Рею Брэдбери. Действительно, граница между умом мужчины и умом мальчика во многом условна. А сам Рей всегда отличался особой «детскостью». Не очень-то сдержанный в чувствах, откровенный, открытый, всему удивляющийся. Правда, в отличие от многих литературных ремесленников он прекрасно знал и ценил классическую литературу. При всем огромном неугасающем желании печататься, Брэдбери бы и в голову не пришла мысль (как некоторым деятелям pulp-литературы) переписать «Айвенго» Вальтера Скотта в какой-нибудь дешевый «ужастик» или знаменитый «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона в убогий пиратский романчик.
Вот почему многочисленные откровения Л. Рона Хаббарда, убежденного pulp-труженика, Рей Брэдбери уже тогда воспринимал с долей иронии.
«Pulp-труженик, — делился своими размышлениями Хаббард, — это прежде всего очень толковый писатель (без этого никуда). Он с интересом подходит к своей работе, как подтвердит любой из тех, кто уже находится на литературной вершине. И если вам случится намекнуть такому pulp-труженику, что все его истории годятся только для мусорной корзины, то, скорее всего, вам просто врежут по носу. И поделом. Каждый честный pulp-труженик старается писать так хорошо, как только может, и часто вкладывает в свои истории нечто большее, чем только увлекательность…
Неясно только, — писал далее Хаббард, — зачем всякие несведущие люди так яростно набрасываются на наши литературные занятия. Представление о том, что pulp-литература пишется механически, и без того слишком распространено.
И вот к чему это приводит.
Какой-нибудь мой товарищ, который добывает свой нелегкий хлеб, складывая цифры в бухгалтерии, или ремонтируя трамваи, или, скажем, пилотируя транспортные самолеты, читает статью такого вот несведущего человека. Он, как и автор статьи, не дает себе труда ознакомиться с фактами, значит, непременно отметит про себя: “Так вот чем занимается наш приятель Хаббард! Вот черт, — разочарованно протянет он, — а я-то думал, что Хаббард настоящий писатель!” И когда я в следующий раз встречусь с этим своим товарищем, обязательно возникает достаточно большая вероятность того, что мы поссоримся…»22
Отдадим должное искренности Хаббарда.
«Безосновательная критика отгораживала и отгораживает pulp-литераторов от всего остального писательского мира, — писал он, — хотя в действительности такого разделения нет и быть не должно.
Вот вам ясный пример.
При написании художественного произведения мне иногда не хватает какой-либо важной информации. Чтобы все в тексте было честно (а я — честный писатель), я нахожу человека, который напрямую связан с интересующей меня темой. Объясняя, зачем мне нужна та или иная информация, я всегда прямо говорю, что нужна она мне для рассказа или статьи, предназначенных, скажем, для таких журналов, как “Боевой орел” или “Приключения”. Если моему собеседнику до этого случалось быть читателем так называемых “высококачественных журналов” или столь же “высококачественной литературной критики”, он, скорее всего, снисходительно улыбнется: — Нет уж, спасибо. Я не хочу упоминаться в дешевых бульварных изданиях”.