Стал сравнивать другие слова всё вроде бы в порядке. Но самнения уже целиком завладели мною. Я даже достал орфографический словарь и праверил весь дневник но опять ничего не нашёл. Так что же я значит пишу правильно? Как узнать наверняка?
Если я не верно воспренимаю текст, что будит с рисунком?
Я поставил новый эксперемент. Тщательно переписал несколько фраз из «Мастера и Маргариты» один к одному. Ученики, помнится, сделали это без ошибок, значит наверное сумею сделать и я. Потом я запомнил эти фразы и глубоко вдохнув написал их, уже сам по памяти.
Результат поразил: обе надписи читались оденаково, обсолютно, и всё-таки я понимал, что они чем то отличаются графически а чем — понять ни мог. Тогда я принялся, не пере писывать, а пере рисовывать их, стараясь точно повторять все линии. Тут-то меня и ожидало прозрение: в первом же слове была ошибка. По крайней мере одной буквой оно отличалось от оригинального которое полностью совпадало с начертанием в книге.
В трёх предложениях я насчитал четыре ошибки и всё же при чтении обе надписи казались оденаковыми. А если, слово «иероглиф» я сумел отличить значит это и правда была опечатка. Выходит, опечатки я замечаю, а ошибки — нет.
Думаю. Думаю. Думаю. И боюсь. Мне совсем не нравиться то что происходит.
Учиники стали писать лутше. Паследний дектант совсем харашо. Вообщем толи дела напоправку идут, толи моя болезнь развеваится и я уже сам ни вижу ошибок.
В интернете вылажили статью какой-то иследоватильской группы, спициалистов по… незнаю, как это описать. По такой вот ерунде короче. Они ставили эксперементы, изучали это явление, теперь вот выводы придоставили. Ужасные выводы.
Зараза — это ахам. Она не называется так, она и есть ахам. Слово. Вы его уже прочитали, верно? Конечно, оно упоминалось в запеси от 8 апреля, да и только что мелькнуло. Значит, вы уже заражины. Меметическая угроза — вот как его назвали. И здесь я упаминаю его, по тому что уже всё равно.
Учёные и сами были больны. Они не называли слово, чтобы не распрастранять заразу но всем было очевидно что они апоздали. Это всё равно что глотать оспирин при четвёртой стадеи рака. Теперь эпидемию не сдержать, здоровыми останутся разве что афреканские крестьяне. А когда-нибудь ахам доберётся и до них.
Я читаю старые книги — их текст выглядит для меня также, как и раньше, до болезни. Как это глупо…
Хатябы цифры я ищё пешу правильна, если верить графической проверке. Вастальнном всьо ужасна. Я болин.
Я без грамматин.
Я ахам.
И ведь мир савсем неизминился. Я вашол в иво ритм, я стал с ним адним целым. Ни кого ни заботит что я пешу с ужосающими ашибками люди все такие. Безсмыслена корить другова в том, чем стродаиш сам, и чиво дажи незамечаешь.
Успиваимость по маиму придмету у всиво класа прикрасная. Я бы и рад аценивать абъективно но немогу. А они рады, их валнуют аценки, а не знания. Даже Альмиру.
Самае страшнае во всём этом то что мне больше не страшно. Я панимаю, што биз грамматин, но невижу этава. Незамечаю. А то чего незамечаешь непугает. Идинственное, что миня бес пакоит — маё собственое будущие. Уже сийчас по говаривают, что биз смыслена изучать язык, если права писания всё равно больше нет. Что будит дальши?
сиво дни я па лучил ращёт я уволин ибольши нинужон как пидагог идеоты!!! я иду намитенг учетилей больши делать не чего
ни навижу
Бредорассказик #8
Особенности употребления эвфемизмов при использовании обсценной магии
Экзаменаторы взирали на Ивана Мойнена, как стая голодных грифов. Только и ждут, сволочи, что он запнётся, собьётся с ритма или, что ещё хуже, просто переволнуется и забудет строчку. Этого нельзя было допустить. Нельзя позволить стервятникам торжествовать.
Задание-то по сути плёвое. Собрать парусную лодку из груды досок, верёвок и ткани. Только сделать это надо силой слова, а не руками — такой вот курсовой проект для третьекурсника магической академии.
И тот факт, что экзамен проходил не в кабинете, а на уютном пляже, где часто купались студенты, вдохновения не придавал. Какая разница, если в комиссии сидят одни и те же люди.
Иван откашлялся.
Он запнулся. Нет, нет, только не это! Ритм, он сбился с ритма!