Приподняв голову Володи, отец Андрей принялся поить парня; тот пил жадно, кадык на тонкой, желтоватой шее двигался, как шкала какого-то датчика.
«Датчика, отсчитывающего время жизни», - подумалось отцу Андрею, но он поспешил отогнать прочь эту мысль.
Володя напился, отец Андрей осторожно опустил его голову на сложенный вчетверо драный свитер.
Светало. Профиль Володи казался птичьим, грудная клетка тяжело вздымалась.
Отец Андрей дотронулся до лба парнишки: горячий, как печка. Володя открыл глаза.
-Андрей, - в последнее время он перестал добавлять к имени монаха духовное звание и стал называть напарника на «ты».
-У?
Володя закашлял, с явным усилием вытер рот здоровой рукой.
-Что ты будешь делать, когда … ну, когда я умру?
-Ты не умрешь.
-Умру, - тихо отозвался парнишка. – Я умру.
Лучи восходящего солнца осветили его осунувшееся лицо, и оно вдруг показалось отцу Андрею красивым и одухотворенным, как лики Христа с монастырских икон.
-Сегодня, - проговорил Володя, глядя на шевелящиеся кроны деревьев. – Я умру сегодня.
Отец Андрей поднялся: решение, наконец, было принято.
Володя равнодушно смотрел, как его напарник вынимает из рюкзака топор…
Две березки отец Андрей повалил примерно за полчаса – сказались приобретенные в монастыре навыки. Быстро обрубил верхушки, ветки.
Володя сначала наблюдал за напарником, затем прикрыл глаза. Грудь его едва заметно колыхалась.
«Жив еще», - думал отец Андрей, время от времени поглядывая на парнишку.
Из березок получилось два нетолстых бревнышка. Первое отец Андрей подравнял таким образом, чтобы оно соответствовало росту человека. Второе бревно разрубил надвое: один из полученных отрезков равнялся маховой сажени – это старорусская мера, равная расстоянию от кончиков пальцев одной человеческой руки до другой. Руки при этом человек расставляет в стороны.
В коротком бревне – прямо посредине – отец Андрей сделал углубление, и в это углубление поместил длинное бревнышко. Вытащив из рюкзака веревку, скрутил бревна между собой, изо всех сил затужил узлы. У него получился деревянный крест в человеческий рост.
-Что ты делаешь, Андрей?
Бывший монах обернулся.
Взошедшее солнце пробиваясь сквозь кроны деревьев, освещало Володю. Лицо парня было бледным, во впадинах щек сидела темнота.
-Ничего, Володя. Есть тут одна у меня задумка, как нам от упырей отбиваться.
Парнишка слабо улыбнулся.
-Вы молодец, отец Андрей.
Он опять перешел на «вы» и стал использовать духовное звание.
Отец Андрей отвернулся, порылся в рюкзаке, вытащил спички.
Скоро на поляне заколыхался костер: языки пламени были едва заметны на фоне разгорающегося августовского дня. Отец Андрей поднял с земли покрышку от мотоцикла, найденную у автомобильной дороги во время похода за дровами, но, подумав, отшвырнул ее в березовые заросли – черный дым может привлечь упырей, а то и кого похлеще. Вместо покрышки он бросил в костер березовое полено.
-Ах ты, Господи.
По полену вовсю сновали муравьи.
Бывший монах, обжигаясь, вытащил полено из огня, потушил о сырой мох прицепившееся сбоку пламя, бережно отложил деревянный муравейник в сторону и отправил в костер охапку березового сушняка.
«Ну, что ж, пора».
Отец Андрей поднялся: челюсти стиснуты до боли, руки едва заметно дрожат.
Он легко поднял Володю – парнишка и раньше-то богатырем не был, а в последние дни сильно сдал в весе. Володя открыл глаза.
-Что вы делаете, отец Андрей? – прошелестел спекшимися губами.
-Потерпи, Володя. Так надо.
Бывший монах уложил парня на березовый крест. Ноги – вместе, руки – врозь. Иисус Христос.
Отец Андрей перекрестился, вынул из кармана веревки и принялся привязывать Володю к кресту.
-Да что вы делаете?!
Парень, собрав последние силы, забился, стремясь освободить привязанные ноги.
-Лежи спокойно! – крикнул отец Андрей. Руки Володи вцепились в шею бывшему монаху, но тот легко освободился от слабой хватки и несколькими резкими движениями прикрутил кисти парнишки к кресту.
Володя захрипел. Его тело выгибалось дугой, подобно рыбе, вытащенной рыбаком на берег.
Отец Андрей встал в полный рост. Распятый им на кресте человек смотрел на него глазами, полными ужаса и боли.
«Также Иисус смотрел на своих мучителей», - мелькнуло в голове у бывшего монаха.
Холод и страх, внезапные, как цунами, заполнили его душу: до отца Андрея наконец-то в полной мере дошло, что именно он собирается сделать.