Дристун вспомнил, как умирал один из них, Гусак, как сиплым голосом молил подать воды. И Дристун сжалился, подал. Но питье не помогло Гусаку. И ничего, наверное, не помогло бы.
Да, он ни в чем не виноват. Вот если бы удалось осуществить План... Впрочем, заключительным аккордом этого «Плана» должна была стать пуля, пущенная в лоб самого Дристуна...
Так бы и случилось, если б не зараза.
У смерти оказался свой план.
Дристун сплюнул, улыбнулся криво.
А ведь жалко, что не удалось прострелить коленные чашечки хотя бы Кайфарику и Пижону... Эти двое заслужили больше других.
В голове возникла картина, с его участием, но так, будто он видел все со стороны. Эти двое волокут его по коридору казармы к сортиру.
-Сейчас пожрешь дерьмеца, Дристун, - рычит в ухо Кайфарик. От него несет перегаром.
Слава Богу, этой картинке не суждено было сбыться: они пообещали сделать с ним это «на днях»». Но не сделали. И теперь уже не сделают никогда.
Но даже того, что они успели сделать, вполне хватило, чтобы в голове Дристуна созрел План.
Юноша дотронулся рукой до груди: болит, блин. Еще бы, снести столько ударов: «фанеру к осмотру».
И есть охота.
Дристун поднялся, сдвинул на спину АКМ.
Осторожно обойдя труп командира поста, направился к кухне.
Мимо казармы, где лежат (кто на постелях, кто на полу) восемь человек из личного состава ПП. Командир в смертельном бреду сумел-таки выползти на крыльцо административного пункта, где и сдох. Еще двое встретили смерть прямо на улице: Сиплый завалился у старого кедра, а Рэмбо рухнул в канаву. Все по Плану смерти.
Кухня - это его маленькое Царство. Сколько часов Дристун провел здесь за чисткой картофеля, за приготовлением жратвы. Эти одиннадцать, что теперь мирно разлагаются, любили пожрать. Большой палец правой руки изрезан ножом и кровоточит. В последние дни чистить картошку было особенно мучительно. А когда в ранку на пальце попадала соль - хоть на стенку лезь. Ну, да ничего. Все это в прошлом. Ему не нужна картошка. Он будет есть тушенку. И только тушенку.
Дристун снял с плеча АКМ, положил прямо на плиту. Так, где у нас топор? А вот он.
Встал на стул напротив шкафчика, запертого на китайский замок. Это постарался Сиплый (Тушенку здесь будем жрать только мы, понял, Дристуниша?). Будете жрать, Сиплый. Но не здесь. И не эту.
Размахнулся и!
И вот она, тушенка.
Раз, два, три, четыре, пять... Двадцать одна банка тушенки! Тушенки смоленского производства, из натурального мяса со шпиком и лаврушкой. Да, еще с перцем. Вкуснотища. Специальная армейская тушенка. Командование заботится о своих бойцах. Ну, иногда заботится.
Дристун взял банку, соскочил со стула. Ножом - торопливо - срезал крышку.
Тушенку прямо пальцами - в рот. Один кусок, второй.
Вот оно, блаженство! М-м-м, объедение.
Дристун откинулся на стуле, упершись спиной в тумбочку. Вытер жирные губы рукавом гимнастерки.
А мама всегда говорила: мясо нужно кушать только с хлебом. Ничего, мамочка, это я так, оставшиеся двадцать банок - только с хлебом! И ... я скоро буду дома. Я иду домой, мамочка.
Дристун потянулся к внутреннему карману за «Мальборо» (в очередной раз спасибо, товарищ компункта!).
Достал сигарету, чиркнул зажигалкой и ... замер.
Сердце глухо - тук-тук.
Из коридора по дощатому настилу пола - тук-тук. Шаги!
Блин блинский, кто это? Кто это может быть?
Ведь они все мертвы!
Неужели?
Неужели кто-то с заставы? Так быстро?
Дристун поднялся. Оправил гимнастерку.
Что ж делать, видно, у начальства заставы нюх на такие вещи - прислали кого-то. Нужно отрапортовать по форме.
«Товарищ офицер (или кого там прислали) неизвестная зараза скосила гарнизон. Я единственный, оставшийся в живых. Рядовой Николаев».
Звук шагов в коридоре приблизился к кухне.
Взгляд Дристуна упал на пустую банку из-под тушенки. Лучше убрать. Вот так, в мусорный бак.
Железо звякнуло о железо.
И тут же на пороге кухни появился...
Черт подери! Бля! Блин блинский.
Это не присланный с заставы офицер, это...