- Нет, господин. Ни за какие деньги я не продам её. Эта пряжка да арфа - всё, что осталось от моего брата. Мы остались сиротами, когда ему было тридцать лет, а мне - шесть. Он научил меня всему, что я умею. Сколько дорог мы исходили вместе! Сколько прекрасных песен сочинили и спели! Брат был гораздо талантливее меня. Как он был знаменит! Короли рукоплескали ему, и могучие воины утирали слёзы, когда он играл на арфе… И, несмотря на всё это, он умер в бедности, на моих глазах, и я не смог помочь ему…
- И мой отец был гораздо талантливее меня, - горячо возразил Дерк, - и его искусство поражало всех, кто его видел. И он умер на моих глазах. Прошу тебя, отдай мне эту вещь! Взамен я подарю тебе что угодно из того, что сделал сам! Взгляни: вот эта пряжка сделана из серебра, она намного дороже твоей!
- Для тебя - да, - с грустной улыбкой ответил Нарин, - но для меня она бесценна. У тебя много вещей, оставшихся на память об отце. А у меня почти ничего. Прости, но если ты любил своего отца, ты поймёшь меня.
Несколько минут они молчали. Наконец Дерк с великой неохотой протянул пояс обратно:
- Ты прав. Возьми, и забудем этот разговор!
- Спасибо! - улыбнулся Нарин, вновь надевая пояс. - Далеко ли ещё до Кавема?
- Два часа ходьбы, - откликнулся Дерк. - Но можно сократить путь вдвое, если пойти не по тоннелю, а по тропинке вдоль скалы. Этот путь короче, но и опасней.
- Мне к опасностям не привыкать, - подмигнул Нарин. - Трижды переходил Оскаленный перевал! Ну, прощай, Дерк, сын Рогина! Желаю тебе счастья!
- И тебе, - сказал Дерк, хотя на самом деле он затаил обиду.
Когда закрылась дверь за незваным гостем, он вновь опустился в кресло, но прежнего покоя как не бывало. “Что с тобой? - подумал он. - Сдалась тебе эта старая пряжка! Отец наверняка сделал её в дни молодости, когда ещё не достиг вершин мастерства, и продал за гроши какому-то нищему барду”. Но от этих мыслей ему стало ещё горше. Даже ученические вещи отца были намного совершеннее его собственных! Чем дальше Дерк думал об этом, тем сильнее ему хотелось заполучить эту пряжку. Нужно рассмотреть её поподробнее: что, если именно в ней скрыт секрет мастерства Рогина! Несправедливо, что эта вещь принадлежит кому-то другому, когда должна по праву принадлежать ему, сыну и наследнику великого мастера! Если бы попробовать догнать барда… В такое время на дороге, ведущей в город, совсем пусто, а у него ещё сохранился меч со времён войны…
Дерк вскочил, в ужасе от собственных мыслей. Он попытался прогнать их из своей головы. Но они никуда не уходили: напротив, звучали всё громче и уверенней. Широкое добродушное лицо Нарина встало перед его глазами, и внезапно вызвало лютую ненависть. Жалкий бродяга! Как он вообще посмел думать, что имеет право владеть таким сокровищем! Нужно проучить его.
В каком-то тумане он подошёл к сундуку, где хранились его оружие и доспехи, вытащил короткий меч, проверил, хорошо ли тот вынимается из ножен. Этим мечом он когда-то хотел отрубить голову Уду, вожаку гоблинов. Но проклятый колдун испарился, прошептав несколько слов… Что это были за слова? Дерк был уверен, что понял их, хотя произнесены они были на незнакомом ему языке. Он выбросил это из головы. К демонам Уду и весь его проклятый народ! Он должен выследить Нарина. И побыстрее, пока тот не ушёл слишком далеко.
Когда он закутался в плащ и торопливо вышел наружу, то сразу повернул направо, к опасной короткой тропинке вдоль пропасти. Что-то подсказывало ему, что бард шёл именно этим путём. И он не ошибся: очень скоро впереди послышался тихий перезвон струн и мягкий уверенный голос, выводивший слова старинной песни. Нарин наверняка чувствовал себя неуютно и старался приободрить себя песней. Дерк улыбнулся, и если бы кто-нибудь увидел его улыбку, он не узнал бы сына Рогина.
Он ускорил шаг, и вот уже впереди показалась коротенькая, плотная фигура Нарина. Увлечённой своей дурацкой песенкой, он совсем не слышал Дерка. И не успел обернуться, когда молодой гном внезапно напал на него со спины.
Струны арфы жалобно тренькнули, а Нарин вскрикнул, когда меч Дерка вонзился ему в спину. Дерк тут же зажал ему рот рукой, и ощутил, как из дрожащих губ барда вылетел последний вздох. Арфа выпала из ослабевших рук и полетела, кружась, в пропасть. Дерк прислонил обмякшее тело к скалистому выступу и утер пот со лба дрожащей рукой. Далеко не сразу ему удалось вытереть меч о плащ Нарина. Опустившись на одно колено, он попытался расстегнуть пояс, но пальцы его не слушались, соскальзывали. Да они же все в крови! Кое-как вытерев их, Дерк снова попытался расстегнуть проклятую застёжку, но она всё не давалась. Разъярившись, он резанул по поясу ножом и спрятал пряжку в карман вместе с отрезанным кусочком ремня. Затем столкнул тело Нарина в пропасть. За всё это время он так и не взглянул в мёртвое лицо того, кого только что убил.
Дерк не помнил, как вернулся домой. Заперев дверь, он сел к огню, разглядывая пряжку. Она блестела в его руках, голубоватый глаз птицы, казалось, глядел на него с благодарностью. “Спасибо тебе, - говорил этот глаз. - Ты вернул меня домой. Спасибо тебе…”
========== 4 ==========
Бешеный стук в дверь разбудил Дерка. Вскочив на ноги, он затравленно огляделся по сторонам. Машинально он поднёс руки к лицу, чтобы протереть глаза, и замер.
Руки по-прежнему были в крови.
Подскочив к полированному медному щиту, Дерк вгляделся в своё отражение. Под глазами залегли тени, борода была всклокочена, но хуже всего - на щеке виднелось пятно засохшей крови. Проклятье! Как она могла брызнуть ему на лицо!
Стук повторился. Дерк кинул на дверь злобный взгляд. Кто бы это ни был, он не вовремя. Он бросился к ведру с водой и принялся умываться. Но вода в ведре не розовела, оставалась такой же прозрачной. В полном отчаянии он кинул взгляд на щит. Кровавые пятна с лица и рук никуда не делись.
- Дерк! - послышался голос из-за двери. - Это я, Дарда! Я знаю, что ты там! Открывай!
Её только не хватало! В каком-то исступлении Дерк схватился за железную щётку, которой полировал изделия, и начал тереть своё лицо. Остановился он, лишь когда уже его собственная кровь смочила бороду и закапала в ведро с водой.
- Дерк! - снова позвала Дарда, и молодой гном крикнул в ответ дрожащим от гнева и страха голосом:
- Я не могу впустить тебя! Я болен! Уходи!
- Открывай, или я буду рубить дверь! Я не шучу!
Он знал, что она не шутит. Пришлось открывать.
Дарда стояла на пороге. Её щёки покраснели от быстрой ходьбы, глаза сверкали. Но, увидев его, она отшатнулась назад, от лица отхлынула кровь:
- Дерк, что с тобой случилось?!
- Говорю же, я болен, - прорычал он. - Что тебе нужно?
- Впусти меня, - попросила Дарда, справившись с собой. Дерк отступил в сторону. Гномка вошла внутрь, настороженно оглядываясь по сторонам. Дерк поспешно спрятал окровавленную щётку за какой-то сундучок.
- Послушай, Дерк, - решительно заговорила Дарда, оборачиваясь к нему, - мы с товарищами волнуемся за тебя. Ты заперся здесь, ни с кем не говоришь, никуда не выходишь. Напустил вокруг себя тайны, как какой-то колдун! Такое не к лицу достойному гному.
- Это всё, что ты хотела сказать? - угрюмо спросил Дерк.
- Нет, не всё, - ответила гномка, решительно вскинув голову. - Прошло уже шестнадцать месяцев после битвы, в которой погиб твой отец. Гоблины снова начали войну. Но теперь они ведут себя гораздо подлее. Они избегают открытой битвы, прячутся в лесах и пещерах, а по ночам нападают на деревни людей в долине, убивают и сжигают всё на своём пути!
- И что? - презрительно спросил Дерк. - С какой стати мы должны беспокоиться о людях?
Лицо Дарды вновь побледнело, на сей раз - от гнева.
- Как ты можешь так говорить? Мы зависим от этих людей! Город не может существовать без деревень, особенно такой огромный город, как наш! Мы отдаём людям металл для их плугов и топоров, а они за это дают нам муку и овощи, масло и древесину, кожу и сукно! Уду хочет лишить нас провианта, но дело даже не в этом - мы нужны этим людям, мы должны защитить их, иначе какие же мы воины?