Вот так! Ну, что? Ведь легче стало? Легче?
Не правда ли?
Крики на площади.
О чем они кричат?
Кн. Иван Петрович
Должно быть, царь, хотелось бы узнать им,
Чем кончилась сегодня наша встреча
С боярином. Дозволь, я выйду к ним.
Федор
Нет, нет, останься! Сами пусть они
Сюда придут. Пусть умилятся, глядя
На ваше примиренье!
(К Клешнину.)
Выдь, Петрович,
Выдь на крыльцо и приведи их!
Клешнин
Всех?
Да их, я чай, там сотен будет с двадцать,
Аршинников!
Федор
Зачем же всех? Зачем?
Пусть выборных пришлют!
Клешнин уходит.
Я с ними, шурин,
И не охотник, правда, говорить,
Когда они обступят вдруг меня
На выходе, кто с жалобой, кто с просьбой,
И стукотня такая в голове
От них пойдет, как словно тулумбасы
В ней загремят; терпеть я не могу!
Стоишь и смотришь и не знаешь ровно,
Что отвечать? Но здесь другое дело,
Я рад их видеть!
Годунов
Государь, боюсь,
Тебе их вздорных жалоб не избыть;
Народ докучлив. Лучше прикажи мне,
Я выйду к ним!
Клешнин
(возвращаясь)
Царь! Выборные люди!
От всех купцов, лабазников, ткачей,
И шорников, и мясников, которых
Привел с собой князь Шуйский! Вот они!
Выборные
(входят и становятся на колени)
Царь-государь! Спаси тебя господь,
Что светлые свои повидеть очи
Ты нас пожаловал!
Федор
Вставайте, люди!
Я рад вас видеть. Я послал за вами,
Чтоб вам сказать, – да что ж вы не встаете?
Я осерчаю!
Выборные встают, исключая одного старика.
Что же ты, старик?
Что ж не встаешь?
Старик
И рад бы, государь,
Да не смогу! Вишь, на колени стать-то —
Оно кой-как и удалось, а вот
Подняться-то не хватит силы! Больно
Уж древен стал я, государь!
Федор
(к другим)
Возьмите ж
Его под руки, люди!
Двое купцов поднимают старика.
Ну, вот так!
Ты, дедушка, себя не утрудил ли?
Кто ты?
Старик
Богдан Семенов Курюков,
Московский гость!
Федор
Который год тебе?
Курюков
Да будет за сто, государь! При бабке
Я при твоей, при матушке Олене
Васильевне, уж денежником был,
Чеканил деньги по ее указу
Копейные, на коих ноне князь
Великий знатен с копием в руке;
Оттоль они и стали называться
Копейными. Так я-то, государь,
В ту пору их чеканил. Лет мне будет,
Пожалуй, за сто!
Федор
Дедушка, да ты
Шатаешься! Бояре, вы б ему
Столец подставили!
Курюков
Помилуй, царь!
Как при твоей мне милости сидеть!
Федор
Да ты ведь больно стар, ведь ты, я чаю,
Уж много видел на своем веку?
Курюков
Как, батюшка, не видеть! Всяко видел!
Блаженной памяти Василья помню
Иваныча, когда свою супругу
Он, Соломонью Юрьевну, постриг,
Неплодья ради, бабку же твою,
Олену-то Васильевну, поял.
Тогда народ, вишь, надво разделился,
Кто, вишь, стоял за бабку за твою,
Кто за княгиню был за Соломонью.
А в те поры и меж бояр разрухи
Великие чинились; в малолетство
Родителя, вишь, твоего, Ивана
Васильича, тягались до зареза
Князья Овчины с Шуйскими-князьями,
А из-за них и весь московский люд.
А наш-то род всегда стоял за Шуйских,
Уж так у нас от предков повелось.
Бывало, слышишь: бьют в набат у Спаса —
Вставай, купцы! Вали к одной за Шуйских!
Тут поскорее лавку на запор,
Кафтан долой, захватишь что попало,
Что бог послал, рогатину ль, топор ли,
Бежишь на площадь, ан уж там и валка;
Одни горланят: «Телепня-Овчину!»
Другие: «Шуйских!»– и пошла катать!
Федор
То грех великий, дедушка!
Курюков
А вот,
Как в возраст стал твой батюшка входить,
Утихло все.
Клешнин
Что? Видно, не шутил?
Курюков
Избави бог! Был грозный государь!
При нем и все бояре приутихли!
При нем беда! Глядишь, столбов наставят
На площади; а казней-то, и мук,
И пыток уж каких мы насмотрелись!
Бывало, вдруг…
Федор
Я, дедушка, позвал вас,
Чтоб вам сказать…
Курюков
Бывало, грянут бубны,