— Прошу прощения, — отскочил он. — Боже, чуть не проглотил мундштук.
Он продул трубку и взялся ее чистить. Снова глянул на Хельгу.
— А вам посоветовал бы спрятать этот нож, иначе наделаете кому-нибудь беды. — Ладно, прибавил он, помолчав, — дальше вам уже придется пешочком.
Они двинулись по полосе зелени. По траве им было идти легко, потому что у них не было никакого багажа. Толпа на остальных четырех полосах становилась плотнее. Ежеминутно все эти люди вообще останавливались. Жара нарастала. У Грюневальда все сильнее резало веки и щипало глаза. В уголках глаз накапливались слезы. Хельга спрятала свой нож в рукаве, словно итальянский мафиози. Но вот лопатку все так же грозно держала в руках.
Внезапно они услышали веселый голос:
— Mein Gott! Альберт Грюневальд со своим новым ассистентом. И что происходит с нынешней полицией?
В тени малорослого дерева с издевательской усмешкой на губах сидел Кугер.
— Что ты здесь делаешь?
— Сижу и ожидаю тебя.
— Откуда тебе известно, что я здесь буду?
— Ой, ты так замечательно положил свой рапорт на столе. Как обычно, скрупулезный до границ возможного.
Грюневальд чуть не взорвался от злости.
— Ты просматривал мои документы?
Кугер скорчил мину типа: «Можете меня ругать, сколько влезет, я самая большая свинья на свете». И одновременно качал головой, как бы говоря: «Это ради твоего же добра». Его мины и жесты были весьма выразительными. Кугер попросту терял время в уголовной полиции. Если бы он выбрал профессию актера, его давно бы уже вознесли на Олимп.
— Я не копаюсь по твоим ящикам. Этот листок лежал на столешнице, я инстинктивно прочитал и…
— И?
— Пришел тебя предупредить.
— Перед чем?
Кугер одной рукой свернул сигарету и закурил. Это заняло какое-то время, в связи с чем Грюневальд повторил свой вопрос:
— Перед чем?
Кугер глубоко затянулся и выпустил дым. Теперь он играл воспитательницу детского сада, которой предстояло перевести маленьких деток через улицу с интенсивным движением. Если, конечно же, была на свете такая воспитательница, которая курила сигареты.
— Я хочу сказать, почему ты до сих пор жив.
Грюневальд онемел. Кугер же неожиданно подскочил.
— О! Газеты! — Он вырвал весь сверток из кармана летнего пальто офицера. — У вас на окраинах еще есть? А в центре уже все вымели.
Он разложил газеты на траве и начал их перелистывать. При этом, читал между строк. Паттон снова напирает, словно шторм, Эйзенхауэр проводит крупный маневр, русские прут так, что даже сведения с фронтов ненадежные — он подозревал, что их выдумывают журналисты вместе с пропагандистами. «Вермахт отступает исключительно ради сокращения длины фронта. У Гитлера в запасе имеется чудо-оружие»…
Ага, у него в запасе только лишь вундершайзе[62], да и то, лишь в моменты усиления поноса, подумал Кугер. Даже он, прирожденный насмешник, опасался в нынешней ситуации произнести это вслух.
— Такты мне ответишь? — начал сердиться Грюневальд.
Кугер поднял голову.
— Вначале предостережение. Ни в коем случае не иди туда, куда собираешься.
— А какое это имеет значение? Я направляюсь в ученый квартал. За консультацией.
— Ага. — Кугер глянул на вооружение Хельги. — И когда уже схватите одного такого ученого, так сразу лопаткой по голове и ножом по горлу? — Он рассмеялся, потом стал вглядываться в глаза приятеля, не говоря при этом ни слова. Потом, все же, сказал: — Ты идешь на площадь Нанкера.
— Ну да.
Скрывать правду смысла не было.
— Я же тебя знаю. Хотя сейчас тебе надо идти в противоположном направлении, ты идешь именно так, как описал в рапорте, специально положенном сверху. Хочешь проверить, не следит ли кто-то за тобой.
Грюневальд восхищался тем, как Кугер все понимал. Теперь он жалел, что тогда отстранил приятеля от следствия. Быть может, вдвоем они давно бы уже решили эту загадку.
— Я просмотрел все акты, то есть, те, к которым у меня имелся доступ, следовательно, подписанные моим именем. Особо внимательно — протоколы вскрытий. И, знаешь, — Кугер все это время продолжал перелистывать лежащие на траве газеты. Хотя, говоря по правде, там нечего было листать. — Одна такая мелочевка, на которую никто не обратил внимания, поскольку, какая тут могла быть связь с самовзрываниями?
Грюневальд, заинтригованный, уже не глядя на офицерскую честь, присел на траве. Хельга присела рядом, обтянув юбку.
— У всех жертв были сильно покрасневшие глаза и носы.
— Алкоголики?