Больше ради порядка, стражники обошли замок, лениво тыкая копьями в темные углы. На кладбище никто, конечно же, не заглянул: всем известно, что никакой дьявол по доброй воле у часовни прятаться не будет. Что он, совсем чокнутый?
На всякий случай окропили жилые покои святой водой и на том успокоились.
Пусть кузнец волнуется, раз такой непорядок в хозяйстве завел. Так ему, злыдню ехидному, и надо!
Некоторые, (на голову бойкие) так даже загордились чуток: в каких еще землях услышишь, что местный кузнец двух чертей дома держал, а они передрались, по лбу его треснули и удрали!
Не одну полную кружку первоклассного вина можно таким рассказом честно заработать…
Опять же уважение кругом. Особенно, если небрежно упомянешь, что помогал нечистую силу искать.
И даже застукали их, голубчиков, в старом овине. Но хитрые черти начали кидать в кюре прелую солому и, пользуясь суматохой выскочили через дыру в ветхой крыше…
ГЛАВА XIII
Важные новости разлетаются быстрее перелетных птиц.
Уже вся Гиень знала, что графини де Монпеза¢ вот-вот покинут родные края и отправятся в дождливый Ренн.
Спеша засвидетельствовать свое почтение и пожелать счастливого путешествия, со всех концов небольшими группками опять потянулись гости.
Первыми, как обычно, нарисовались де Ришары, дю Пиллон и несколько ближних мелких дворян.
Впавшая, было, в тоску перед непонятным будущим мадам Изабелла несколько воспряла духом и небольшое общество принялось развлекать себя, чем возможно в такое жаркое время.
Из-за этой гостевой суматохи Жаккетта никак не могла попасть в склеп, где несчастный нубиец уже третьи сутки сидел на диете из засохших булок.
Вот и сегодня: вместо того, чтобы разбрестись по комнатам и спокойно подремать при закрытых окнах, общество решило предаться одному из самых прекрасных искусств – музицированию.
Расклад музыкантов вышел такой: мадам Изабелла играла через пень-колоду (что поделать, трудное детство), мадам Беатриса не отличалась ни слухом, ни голосом, шевалье дю Пиллон наизусть помнил только непристойные, разухабистые песенки, чета де Ришаров тоже особыми талантами в этой области не блистала, а уж о всех остальных гостях и вышеперечисленного сказать было нельзя!
Поэтому все они охотно остались слушателями, предоставив молодежи показывать свое умение.
Жанна села за столик, на котором стоял маленький, отделанный перламутром и слоновой костью клавикорд. Рене расположилась рядом, с лютней в руках. И девушки приятным дуэтом (в монастыре умели вбивать в будущих дам основы хороших манер) начали концерт.
Теплый, живой тембр клавикорда и серебристое звучание лютни хорошо гармонировали с небольшими, но красиво окрашенными голосами девушек, унося слушателей в романтические дали.
Пасторали[29] сменялись меланхоличными серенами[30] и грустными альбами[31]. Элегии перемежались балладами и сирвентами[32] прошлых веков, и все присутствующие млели от удовольствия.
Камеристки примостились позади гостей, около дверей, и тоже наслаждались пением.
Все, кроме Жаккетты. Она, сидя на низеньком табурете и изобразив полное внимание, пыталась думать.
С непривычки дело шло довольно туго, но Жаккетта не сдавалась. Поняв, что упрямая голова словами думать не хочет, она заставила себя рисовать в мозгу картинки возможных событий.
Думала же Жаккетта о том, куда девать нубийца и как его кормить.
Сначала возникла довольно интересная картина:
Абдулла сидит в конюшне и увлеченно жует овес и сено.
Но Жаккетта, изругав на все корки свою глупую голову, решительно ее стерла.
Вторая картина была пореалистичней:
Абдулла сидит в кладовой и жует аппетитный окорок. За продуктами к праздничному ужину входят тетушка Франсуаза, повара и управляющий…
Вторая картина Жаккетте тоже не понравилась.
Картина третья перенесла нубийца в их (Жаккетты и Аньес) комнату:
Абдулла сидит под Жаккеттиной кроватью и жует Жаккеттин же обед. Входит Аньес, заглядывает под кровать и падает замертво при виде сбежавшего от кузнеца дьявола. Жаккетта, плача, стоит над свежей могилой подруги…
Картина четвертая засунула несчастного нубийца в потайной ход под башней.
Жаккетта с корзинкой съестного тычется во все закоулки, напрочь забыв верную дорогу в тех лабиринтах, и, в конце концов, натыкается на истощенный, умерший от голода труп Абдуллы…