«Дубчек: Ввод войск был сильным ударом по мыслям и идеям нашей партии… Мы считаем ошибкой, преждевременным актом ввод войск в Чехословакию, который принес и принесет большой ущерб не только нашей партии, но и всему коммунистическому движению… Вступление пяти союзнических армий создает рычаг напряженности внутри партии, внутри страны и вне ее… Ввод войск затронул душу чехословацкого народа, и сам я не знаю, как из этого сложного положения выйдем…
Брежнев:…То, что произнес здесь т. Черник, и особенно то, что сказал т. Дубчек, отбрасывает нас далеко, далеко назад… Мы ведь и не думали о вводе войск, когда приглашали вас на Совещание в Дрездене. Мы вам тогда сказали: если вам трудновато будет материально, то наша партия и наш народ так настроены, что мы можем оказать помощь чехословацким братьям даже в ущерб себе. У нас 13,5 миллиона коммунистов и 240 миллионов граждан, мы можем по 100 граммов хлеба урезать, сколько-то мяса сократить, у нас никто не заметит даже этого… Вы сказали, что у вас нет контрреволюции, но есть антисоциалистические элементы. А разве это мед? Антисоциалистические элементы для рабочего класса — это сахар?
Стиль вашей работы совершенно невозможный. Такой стиль только способствует тому, чтобы антисоциалистические, контрреволюционные силы развернулись, ободрились… В Дрездене мы вам вовсе не советовали сажать кого-либо в тюрьму. Но мы подчеркивали, что освобождать неподходящих людей от занимаемых постов — это право Центрального Комитета вашей партии… О Пеликане. Он руководит телевидением, позорит с его помощью КПЧ. Зачем же этот человек сидит на таком посту?
…Потом мы приехали в Софию. Там мы, каждый по очереди, говорили с тобой лично. Помнишь, я сидел на диванчике и говорю: «Саша (именно Саша, а не Александр Степанович), осмотрись, что происходит, что делается за твоей спиной? Нам непонятно, почему средства пропаганды до сих пор не в ваших руках. Если я лгу, назови меня при всех лгуном…
Дубчек: Нет, именно так, как Вы говорите…
Брежнев: Я хочу еще сказать о твоей, Александр Степанович, личной беззаботности. Твой стиль работы основан на личном авторитете. А это очень неправильно… Помнишь, был случай, когда я тебе написал письмо, в личном плане, от руки. Оно должно быть у тебя цело.
Дубчек: Цело.
Брежнев: Я, товарищи, хочу сказать всем вам, здесь сидящим: каждый из вас, кто мирился с развитием контрреволюции в вашей стране, кто ничего не предпринимал вплоть до ввода войск, несет личную ответственность».
Нельзя не оценить тут напористость и даже страстность речей Леонида Ильича, его небоязнь взять на себя личную ответственность в этом драматическом и — в мировом масштабе! — явно непопулярном событии. Однако тогда, когда ставились во главу угла коренные интересы государства Советов, он никоим образом не колебался. Это надо иметь в виду всем, кто объективно хочет познать личность Брежнева.
Ладно, то были сугубо закрытые переговоры, но он не оробел и перед публичной ответственностью перед всем миром. Для этого (видимо, не случайно!) была избрана Польша, именно та страна социалистического лагеря, где наиболее глубоко гнездились антисоветские (они же антирусские) настроения. И вот в выступлении Брежнева на V съезде Польской объединенной рабочей партии в Варшаве 12 ноября 1968 года прозвучало: «Хорошо известно, что Советский Союз немало сделал для реального укрепления суверенитета, самостоятельности социалистических стран… Но известно, товарищи, что существуют и общие закономерности социалистического строительства, отступление от которых могло бы повести к отступлению от социализма, как такового… И когда возникает угроза делу социализма в этой стране, угроза безопасности социалистического содружества в целом — это уже становится не только проблемой народа данной страны, но и общей проблемой, заботой всех социалистических стран».
Сказано твердо и даже достаточно сурово. Но не на ветер прозвучали эти слова. Более двадцати лет никто не смел открыто покуситься на целостность и монолитность социалистического строя в Европе. Потребовалось предательство в Кремле, чтобы такое позже началось.
Именно в период наибольшего обострения чехословацких событий достигли высшей точки кризиса советско-китайские отношения. Уже не ограничивалось дело идейно-политическими спорами, дело дошло, к сожалению, даже до военных столкновений. Даже и сейчас, треть века спустя, тяжело и горько вспоминать об этом. В феврале 1969 года на пустынном острове Даманском начались столкновения между пограничниками, произошли перестрелки, появились первые жертвы с обеих сторон. Наши ответили тяжелой артиллерией и ракетами. К счастью, конфликт не разросся до худшего, но отношения между странами и даже народами были омрачены надолго — пролитая кровь порождает боль, которая затухает чрезвычайно медленно…
Надо твердо сказать, что Брежнев и его товарищи по Политбюро в своем большинстве не несут ответственности за начало этого нелепого противостояния (разве что замшелый догматик-марксист Суслов). Тут они расхлебывали дурное наследство сумасбродного Хрущева и коварного Мао Цзэдуна. Брежнев всячески стремился к примирению с великим соседом и братским народом, но полностью осуществить это при жизни ему не удалось. Более того, проамериканские советники Брежнева осторожно, однако настойчиво подталкивали его на антикитайский союз СССР—США. С этой целью была организована встреча Брежнева с недолгим американским президентом Джеральдом Фордом в 1974 году во Владивостоке. К счастью для нашей страны, интрига та не прошла, Брежнев устоял на коренных государственных интересах страны, от провокаций удержался.
Осторожное сближение с Китаем началось после кончины Мао в 1976-м и в особенности после свержения его наследников (пресловутая «банда четырех» во главе со вдовой Мао), но… грянули события в Афганистане, о чем пойдет рассказ далее. Вопрос о полном сближении с социалистическим Китаем был волею несчастливых судеб отложен.
1968–1969 годы выдались очень тяжелыми для Брежнева, но он с успехом пережил их. Более того, он неуклонно и настойчиво продолжал расставлять вокруг себя преданных ему людей. Так, уже в 1965 году членом Военного совета и начальником Политуправления Московского военного округа стал друг Брежнева генерал К.С. Грушевой. Важный пост управляющего делами ЦК КПСС занял бывший выпускник Днепропетровского металлургического института Г.С. Павлов, работавший до того на малозначительном посту в аппарате Комитета партийно-государственного контроля. Еще более важный пост заведующего Общим отделом ЦК КПСС занял К.У. Черненко, перешедший сюда из секретариата Президиума Верховного Совета СССР. Друг Брежнева Н.А. Тихонов перешел не только из кандидатов в члены ЦК КПСС, но и с более скромной должности заместителя председателя Госплана на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР. Стал быстро увеличиваться и личный секретариат Брежнева, возглавляемый Г.Э. Цукановым. К концу 60-х годов в нем имелось около 20 помощников, секретарей и референтов, каждый из которых создавал свою собственную службу.
Более того, в 1966 году было решено восстановить упраздненное при Хрущеве общесоюзное Министерство внутренних дел. По предложению Брежнева новым министром внутренних дел стал его друг, выпускник Днепропетровского металлургического института Н.А. Щелоков, продолжавший все еще работать в Молдавии вторым секретарем ЦК. Щелоков сразу перебрался в Москву и получил большую квартиру в доме на Кутузовском проспекте, где жил и сам Брежнев.
На исходе напряженного 1969 года Брежневу довелось пережить еще два серьезных политических испытания. Первое связано с весьма некруглым юбилеем Сталина, в декабре исполнилось 90 лет со дня его рождения. Вокруг этого в высшей степени сомнительного юбилея разгорелась острая борьба в партийном руководстве. О ходе и важнейших подробностях этого дела будет рассказано далее.
Второе событие большой, кажется, важности происходило тоже на самых верхах Власти. Об этом подробно рассказал историк новейших событий в СССР Рой Медведев. Никто из многочисленных публицистов или «воспоминателей» о том не свидетельствует, даже косвенно. Однако, несмотря на различные отношения к идейной и гражданской позиции, Медведев, бесспорно, историк добросовестный и в вымыслах, как некоторые иные, не уличался. Считаем необходимым привести сообщаемые им обстоятельства в его изложении и оценке.