— Ах, чтоб тебя! — только и могла выговорить бедная Татьяна Петровна.
Но с псом вдруг стало твориться что-то странное. Вместо того чтобы нестись по двору, он затормозил у последней двери в подвал и удивленно принюхался. Потом сел на задние лапы и захлопнул пасть, так что даже слюна из нее больше не текла.
— Моня, — позвала Татьяна Петровна без особой надежды на успех. — Иди сюда, паршивец!
Моня оглянулся. Н-да, надо признать, Татьяна Петровна никогда еще не видела его в таком состоянии. Шерсть на загривке поднялась дыбом, глаза горели нехорошим огнем.
«Взбесился», — решила Татьяна Петровна.
Моня встал и на полусогнутых лапах принялся красться в подвал. Татьяна Петровна опомнилась и, мучительно морщась и преодолевая боль в разбитой коленке, пошла следом. Далеко они не ушли: бульдог остановился, задом выбрался наверх, уселся на верхней ступеньке и вдруг завыл.
Татьяна Петровна схватилась за сердце. Никогда она не слышала такого душераздирающего воя. Она заставила себя доковылять до собаки, схватила поводок и только потом поглядела вниз.
Там лежал человек. На нем были темный плащ, синие брюки и запачканные грязью ботинки.
— Нажрутся и спят где попало, — сказала Моне Татьяна Петровна.
Однако поза мужчины показалась ей несколько неестественной.
— Эй, — позвала Татьяна Петровна, — вам плохо?
Лежащий не отозвался, зато Моня выл не переставая и выводил такие рулады, что голова у Татьяны Петровны пошла кругом и в животе заурчало от ужаса.
— Замолчи, ирод! — Она шлепнула бульдога по морде.
К ее удивлению, Моня немедленно замолчал, придвинулся ближе и прижался мокрым боком к ее ногам. Кажется, впервые в жизни он испугался.
Татьяна Петровна и сама была не в лучшей форме. Она огляделась. Увы, эта часть двора и всегда была безлюдна, а уж сегодня, в такую ужасную погоду, здесь и вовсе никого не было. Нужно было на что-то решаться.
Таща за собой упирающегося Моню, Татьяна Петровна спустилась по ступенькам и осторожно приблизилась к лежащему мужчине. Нет, этого человека она точно не знает. Он не из жильцов, и во дворе она его никогда не видела. Вблизи было видно, что мужчина приличный, никакой не бомж и не алкаш. Одет скромно, но дорого. Ботинки хоть и грязные, но итальянские, хорошей фирмы, у хозяина такие же. Опять же стрелки на брюках заглаживали не далее как вчера — уж такие вещи опытный глаз Татьяны Петровны замечал сразу.
Мужчина был солидной комплекции, можно сказать, полный. Он лежал на боку, видны были коротко стриженные курчавые волосы и синева пробивающейся щетины. Татьяна Петровна наклонилась и потрогала его за плечо. Плечо было каменным. Вообще в этом его лежании не было даже намека на движение, и Татьяна Петровна решила считать его не живым человеком, а телом. Неужели стало плохо с сердцем и он упал замертво прямо на ступеньках?
Любопытный Моня полностью освоился и сунулся вслед за ней понюхать тело.
— Не смей! — прикрикнула Татьяна Петровна.
Бульдог отскочил, и за ним потянулись следы лап, вымазанных чем-то темным. Татьяна Петровна наклонилась еще ниже, и волосы ее зашевелились от ужаса. Плащ на мужчине был не темным. От природы он был светло-серым, а темным казался из-за того, что был мокрым. Мокрым от крови.
Крови под телом натекла большая лужа. Осознав сей непреложный факт, Татьяна Петровна ахнула и выпустила из рук Монин поводок. Бульдог отпрыгнул в сторону. Татьяне Петровне стало дурно. Она оперлась рукой о перила и сейчас могла думать только о том, как бы не свалиться рядом с мертвым телом. Внезапно под другой рукой оказалось что-то мохнатое. Это что-то легонько прихватило ее руку зубами и тянуло Татьяну Петровну по ступенькам наверх. Кое-как они выползли во двор, и Моня залился лаем. Слабыми от потрясения глазами Татьяна Петровна видела, что вдали показался сантехник Васильич. Она отчаянно замахала, и Васильич свернул в их сторону. По дороге к нему присоединились дворничиха Зинаида и вездесущая генеральша Недужная.
Люди шли на помощь, и успокоенная Татьяна Петровна позволила себе лишиться чувств.
Катерина просыпалась за ночь десять раз. А может, все одиннадцать. Это было совершенно на нее не похоже. Обычно она спала крепким здоровым сном, засыпала в ту же секунду, как голова касалась подушки, и с трудом просыпаясь по будильнику. Сны она видела творческие, высокохудожественные, и когда подруга Жанна в очередной раз принималась за ее воспитание и говорила, что нужно меньше есть и меньше дрыхнуть, Катя всегда убежденно возражала, что здоровый десятичасовой сон для нее необходимая часть творческого процесса. Да, именно во сне она увидела сюжет и композицию лучших своих панно. Катя любила приводить в пример английского поэта Кольриджа, который услышал во сне свою будущую поэму «Кубла Хан», и химика Менделеева, который увидел периодическую таблицу элементов тоже во сне. А если не всю таблицу, то, по крайней мере, ее часть.