«Обычное дело», – подумала я.
– Только ее никто никогда не смог схватить за руку!
Дама извлекла из стола папочку, из папочки – вырезки из газет и журналов. Мне была продемонстрирована реклама художественной галереи – «самой порядочной», хотя как галерея может быть порядочной, я, как филолог по образованию, не совсем поняла. Реклама любезно объясняла: если вздумаю пойти туда сдавать на комиссию какую угодно старинную вещь, следует ехать на грузовике: мне там столько бабок отвалят, что только так их и везти. Или на самосвале. Может, придется не один рейс сделать.
К сожалению, после часовой беседы с коллегой, несмотря на все приложенные усилия, я не смогла получить от нее никакой конкретной информации. Вероятнее всего, у нее самой этой информации не было – она просто собирала сплетни и слушала жалобы художников.
Андрюше я тем не менее про разговор с дамой из нашего холдинга рассказала. Он пожал плечами и, в свою очередь, сообщил мне, что один из его коллег был сегодня с утра в галерее, с Аллой свет Николаевной беседовал. Она подтвердила, что банкир был у нее в пятницу вечером. Правда, предпочла – если возможно, если возможно! – не раскрывать тему разговора. Виктор Анатольевич давний и ценный клиент, известный в городе коллекционер. Он часто покупает у нее и картины, и другие предметы старины. Они обсуждали одну вещь, давно интересующую Виктора Анатольевича, и Алла Николаевна очень не хотела бы упоминать эту вещь в частной беседе. Она, конечно, доверяет сотрудникам органов – полностью доверяет! – но в таких делах всегда следует сохранять тайну. А то предмет может увести другой коллекционер. К сожалению, такое уже случалось. И ей, к ее великому сожалению, приходилось убеждаться, что и стены ее любимой галереи – дела ее жизни! – имеют уши. Хотя, конечно, если потребуется, она обязательно раскроет секрет. И она уверена – абсолютно уверена! – что Виктор Анатольевич к смерти Ольги не имеет никакого отношения. Оленька была такая красавица! Как жаль! Как жаль! А вот братец Виктора Анатольевича… Алле Николаевне уже столько доводилось слышать про него… А сколько еще она не знает…
– Я так понимаю, что вы эту Аллу свет Николаевну решили пока оставить в покое? – уточнила я.
– Ну вообще-то нам от нее требовалось только подтверждение слов банкира, – протянул Андрюша, однако добавил, что его коллега, несмотря на то что Алла Николаевна очень старалась произвести на него впечатление светской дамы, этакой интеллигентки в дцатом поколении, решил, что хозяйка галереи – этакая хваткая прижимистая тетка, торговка по призванию, и не пропала бы и на одесском Привозе. Все витиеватые обороты речи – наносное, эта не упустит и копеечной прибыли.
– И вообще хозяйка галереи произвела на него… не самое благоприятное впечатление, – добавил Андрей. – И это еще мягко сказано. Прохиндейка.
– Хочешь сказать, что это как раз тот случай, когда статья дохода вполне может точно совпасть со статьей Уголовного кодекса?
Андрюша усмехнулся и попросил:
– Юль, наведайся туда как-нибудь, посмотри на картины и на то, что там еще есть.
– Как ты хочешь, чтобы я туда сходила? С Пашкой?
– Желательно.
– В парике?
– Нет, сходи в своем обычном виде. Интересно будет услышать твое мнение. А может, и разнюхаешь чего.
– Ладно. А что там с Григорием Петровым? Надеюсь, он протрезвел?
Григорий Петров не только протрезвел, но и накатал признание в совершенном убийстве. Я превратилась в вопросительный знак.
– Ага, – кивнул Андрей. – Пел ту же песню, что и банкир. В смысле про тот отрезок времени, когда они уже общались втроем…
– Так, а какого лешего он поперся в банкирский особняк?
– Хотел выяснить отношения.
– С кем?
– И с банкиром, и с Ольгой. Но Ольга в особняке оказалась одна, он решил, что так даже лучше, он попробует убедить ее вернуться к нему (хотя, по словам банкира, если помнишь, у них любовь была в первом классе), во время процесса убеждения вернулся банкир. Дальше – то же, что говорит Глинских.
– То есть однозначно берет убийство на себя?
Андрюша кивнул. Мы внимательно посмотрели друг на друга.
– И даже не пытается свалить на Глинских, – сказал приятель. – Совсем не пытается! Кстати, Глинских нанял братцу адвоката. Не своего обычного, но одного из лучших. Петрова уже перевели в «Кресты».
– Что-то говорил? Только не надо убеждать меня, что у вас не ведется работа по камере! – поспешила добавить я, пока Андрюша еще не успел открыть рот.
– Про любовь говорит. Про то, как убил девушку, чтобы она не досталась другому. Или мне – или никому, в таком роде. Ну просто Карандышев из «Бесприданницы».
Мы помолчали какое-то время, потом я спросила, что Андрюша думает про всю эту историю. Приятель тяжело вздохнул. Потом сказал, что Петров, скорее всего, отправится по этапу. Адвокат, конечно, попытается скостить срок – состояние аффекта и все в таком роде, потом, возможно, пойдет на условно-досрочное освобождение. Родная сестра и двоюродный брат помогут. Но…
– Ты считаешь, что убил банкир?
– Понятия не имею. Не исключаю. Но как доказать? Банкир утверждает, что убил кузен. Тот признается в убийстве. Что ты мне прикажешь делать?
Приятель помолчал и добавил:
– Девку-то все равно не вернуть. А красивая была…
– А если убил банкир, то почему?
– Ну… может, в самом деле состояние аффекта? Вернулся домой, а там любовница с братцем отношения выясняют… Юль, боюсь, мы правды никогда не узнаем.
В это мгновение в дверь кабинета Андрея постучали. Это принесли результаты вскрытия. Приятель поблагодарил и углубился в чтение, потом взялся за телефон и стал звонить эксперту, занимавшемуся трупом модели. Я превратилась в одно большое ухо.
Наконец приятель повесил трубку, потер лицо и посмотрел на меня.
– Ну?! – не выдержала я.
– Ты помнишь, что она ударилась виском? – спросил.
Я кивнула.
– Так вот, эксперт говорит, что ей по височку хорошо приложили чем-то тяжелым, плоским и железным – в месте соударения остались микрочастицы. Может, молотком, может, чем-то подобным… Не могла она о рояль так стукнуться. Обо что-то другое. И не она сама, а ее.
За полгода до описываемых событий
Николя, как художника, Петербург поразил. Хотя ему было не до достопримечательностей. Вначале следовало сделать дело. Будет сделано, появятся деньги, и уж тогда…
Хотя после Парижа Петербург казался дешевым городом. И даже со своими скромными доходами (не говоря уже про выданные двоюродным братом командировочные) Николя тут чувствовал себя если не миллионером, то обеспеченным человеком уж точно.
Первым делом следовало найти частного детектива. Это оказалось не такой простой задачей. Николя купил газету объявлений и выписал телефоны и адреса всех рекламируемых там агентств, предлагающих интересующие его услуги.
Француз стал обзванивать агентства. Потом решил, что лучше лично наведаться по адресам. В России ведь весьма своеобразная обстановка. А такие организации, конечно, проявляют осторожность. Род деятельности обязывает. А тут звонит человек с акцентом, иностранец. Николя много читал об отношении к иностранцам в советские времена и о том, как могли покарать за связь с ними. Времена изменились, но, может, боязнь до сих пор сидит в людях? Старые привычки и страхи всегда трудно изжить.
Но, с другой стороны, в России правит доллар. Николя считал: если он придет в агентство и покажет наличные (его правильно предупредили, что с кредитной карточкой тут делать нечего, тем более в таком деликатном вопросе), то местные частные детективы мгновенно бросятся выполнять его заказ, забыв об остальных.
Но не тут-то было.
В основном ему предлагали обеспечить его надежной охраной и показывали каких-то качков, которые нормальным людям могут присниться только в кошмарном сне. Предлагали быстро уладить отношения с клиентами. Причем в этих случаях обязательно тонко намекали на свое тесное знакомство и сотрудничество (на постоянной взаимовыгодной основе) с каким-нибудь воровским или криминальным авторитетом. Можно подумать, эти клички что-то говорили французу Николя.