Ночью Лера перебралась спать к сыну. Она легла на маленькую кушетку и все время чутко прислушивалась к его неровному дыханию. Игорь тихонько постанывал в беспокойном сне и сбрасывал с себя одеяло. Голова у Леры гудела. Все мысли, подавленные транквилизаторами, отступили куда-то на периферию. Перед глазами метались цветные видения, яркие и пугающие. Часов в двенадцать ночи у нее поднялась температура, все тело удушливой волной охватил испепеляющий жар, от которого сознание совсем помутилось. Хотелось куда-то бежать, что-то делать. Она поднялась с кушетки и в одной ночной рубашке спустилась вниз. Голова гудела и раскалывалась, словно от набатного звона. Хотелось прохлады, хотелось остудить воспаленное тело и голову.
Она вышла на улицу. Было тихо. Едва ли осознавая свои действия, она вышла из ворот и в дурманном бреду, босиком, пошла по направлению к лесу. Все шла и шла, ступая ногами по мелкому снегу, не чувствуя холода. Темная громада леса манила к себе. Когда дорожка кончилась, она очутилась в окружении хоровода молодых елочек. Силы покинули ее, она упала на снег и потеряла сознание.
В густом лесу было светло. Круглая белая луна, пробиваясь сквозь широкие ветви елей, отражалась голубым светом на покрытых снежной крупкой полянах. Тишина густой ватой залепила пространство. Не слышно было ни треска сучка, ни волчьего воя, птицы и те молчали. Только изредка шапка еще легкого снега, шурша, сползала вниз, по раскидистым лапам ели, и снова все замирало.
И вдруг тишину леса прорезал беспокойный лай собаки. Сквозь забытье, сквозь уже окоченевшую кожу Лере почудилось жаркое дыхание, и чей-то мокрый нос ткнулся ей в плечо.
— Что там? Что ты там обнаружил, Свисток? — раздался мужской голос.
Собака бегала вокруг своей находки и подталкивала ее носом. Мужчина подошел ближе. Всмотрелся, удивился. Дотронулся до руки женщины и попытался прощупать пульс.
— Дела!.. — протянул он. Потом, не раздумывая, взвалил тело на плечо и, прихрамывая, пошел к бревенчатому домику, стоявшему глубже в лесу. Войдя, он свалил Леру на кровать, набрал на улице снега и медленно, стараясь не поранить кожу, стал растирать ее. Она пыталась прорваться сквозь беспамятство, вырваться из рук мужчины и бежать, но тот крепко держал ее и продолжал свою работу. Когда кровообращение восстановилось, мужчина пошел топить баню. Жарко запылали дрова в небольшой печурке, и белый дымок резво завился из кирпичной трубы.
Мужчина вошел в дом и попытался привести Леру в сознание.
— Вставай, шалая! Вставай! Сейчас тебя лечить буду.
В ответ раздалось слабое:
— Уйди! — И снова она провалилась в беспамятство. Каштановые волосы разметались по подушке, щеки горели лихорадочным огнем, на мгновение открывшиеся глаза были мутны.
Мужчина с трудом посадил Леру, нахлобучил на нее свою шапку-ушанку и завязал под подбородком веревочки, чтоб не сваливалась. Потом вставил ее безвольные руки в рукава полушубка, застегнул на все пуговицы, взвалил на плечо и, приволакивая левую ногу, понес в баню.
В предбаннике было сухо и чисто. Приятно пахло деревом, березовым листом и мятой. Светлые, гладко выструганные лавки были застелены чистыми простынями. На столе стоял закопченный чайник, кружки и банка с вареньем. Парилка уже прогрелась. Градусник, висящий под притолокой, показывал сто градусов.
Мужчина, словно куль, свалил Леру на лавку и стал ее раздевать. Она застонала, не в силах сопротивляться, и снова провалилась в забытье. Когда она была раздета, мужчина вынул из ушей золотые сережки с бриллиантами, снял с волос заколки и золотой крест с шеи. Потом разделся сам и, положив ее руку к себе на плечо, потащил в парную. На верхней полке было очень жарко, он не рискнул положить ее туда, сердце могло не выдержать. Уложил пониже, на махровое полотенце, вниз животом. Потом взял ковшик с настоем мяты и плеснул на раскаленные камни. В бане сразу стало влажно и удушливо жарко. Подперев голову руками, он стал разглядывать красивое женское тело, распростертое перед ним.