— Трудно приходится?
Он пожал плечами и сказал серьезно:
— Ничего, с чем нельзя было бы управиться с помощью кодекса.
— Что ж, рад был познакомиться, Макнейл. Приглядывайте тут за моей девочкой, ладно?
— С удовольствием, — хихикнул он и пошел вдоль улицы, трогая запертые ставни магазинов и кивая жильцам верхних этажей. Хороший парень.
По дороге домой Марта остановилась в месте, которое я избегал так долго и так тщательно. Она посмотрела через улицу в сплошную слепую кирпичную стену потом на меня.
— Совсем погано, когда смотришь на это, да?
Дом, в котором я жил, дом, в котором голод жил с нами как полноправный сосед, превращая нашу жизнь в цепочку из постов и голодовок. На нижней клетке человек, не выдержав такой жизни, прикончил жену и детей, а потом вышиб мозги себе. На верхнем этаже Кровавая Мэри завела свое дело: сначала пробавлялась абортами, потом — маленький «пансиончик» на три постели, пока бизнес не позволил ей сколотить состояньице и переехать.
— Да нет, в общем-то нет, ничего, — сказал я.
— Их снесут через несколько месяцев. Все три дома предназначены на слом.
— С опозданием на двадцать лет, — сказал я, вглядываясь в знакомые линии и воскрешая в памяти полузабытые лица, которые, казалось, вдруг начали возникать в темных окнах, протягивая ко мне свои желтые руки.
— Ты по-прежнему ненавидишь его, да?
— Да, я его ненавижу всю свою жизнь. Не только этот дом, все дома, этот гнилой район, эту нищету, это болото. Никакого шанса вырваться.
— Ты вырвался.
Я кивнул.
— Еле-еле. Но я ненавидел достаточно сильно. — Я взглянул на ее безразличное лицо. — Не могу представить, как ты это выносишь.
— Может быть, я не могу ненавидеть так сильно. Пойдем, проводи меня. Завтра снова работать.
— Да. Пошли.
Я наскоро попрощался с ней в вестибюле, потому что был не в настроении разговаривать. Старый дом вывернул мои внутренности наизнанку, и сейчас мне надо было что-то, что загладило бы это ощущение. Я отправился в подвальчик к Доновану и взял пива. В глубине заведения какая-то большая расплывчатая фигура торопливо слиняла через запасный выход, и я почувствовал себя немного лучше.
Когда я прикончил вторую кружку, невзрачный субъект, внимательно и напряженно следивший за мной, поймал, наконец, мой взгляд, и я понял, что ему надо. Выйдя из бара, я направился на запад, потом свернул в темное парадное и стал ждать. Через несколько минут тень возникла около парадного, я сказал:
— Сюда, — и он нырнул ко мне в темноту.
Глава пятая
Вы Сканлон… Лейтенант Сканлон, верно? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
— Так, а что у нас написано на бирочке, привязанной к ошейнику?
Он нервно огляделся по сторонам и потащил меня в самый темный угол.
— Гарри Воуп. У меня тут ночлежка, над закладной лавчонкой Mo Клаусиста. Но я связан с департаментом социального обеспечения.
— Срок имел?
— Шесть недель за бродяжничество десять лет назад. — Он пожал плечами. — Тогда было тяжелое время, лейтенант, вы же знаете…
— Ладно, не потей. Есть дело?
— Этот толстый жлоб Риз, он уже на вас нацелился. Ему передали, и он…
— Я знаю.
— Черт, я думаю, вам с этим шутить не стоит. Он ищет кого-нибудь, кто бы расправился с вами. Трудность состоит в том, что пока он не может никого найти, но если он будет искать достаточно упорно, то найдет. Он обещал пять сотен за то, чтобы вас убрали с дороги.
— Откуда эти сведения?
— Случайно услышал. Он говорил из автомата, стекло в кабине было выбито.
— А зачем мне сообщать об этом? На мои услуги рассчитывать нечего.
Гарри Воуп наклонился ко мне, его сморщенное лицо приблизилось к моему, глаза пристально всматривались в меня.
— Вы меня, конечно, не помните? Наверное, нет. Да и с какой стати? Я с вашим отцом воевал во Франции в первую мировую. Однажды он спас мою задницу от смерти. Я часто заходил к вам, и мать вашу я тоже знал. Вам было четыре года, когда я видел вас последний раз.
И тогда я вспомнил его. Странный человек, который носил свою военную форму до тех пор, пока от нее ничего не осталось, завтракавший у нас по субботам и уплетавший так, будто ему всю неделю приходилось голодать.
— Спасибо, Гарри. Я этого не забуду.
— Если услышу еще что, дам вам знать.