— Не высовывай шею слишком далеко, — предостерег я.
Я не спеша обходил район, постепенно восстанавливая забытые ощущения. На двери бакалеи Кармина я провел пальцем по глубоко вырезанным инициалам — моим и Ларри, а ниже — Дага Китчена и Рене Миллса. Дюжины слоев краски не хватило, чтобы замазать их. На школьном дворе, где Нойзи Стаццио и Хайми Шапиро однажды забрались в мусорный грузовик и нечаянно включили скорость, на кирпичной стене по-прежнему виднелся длинный след от бампера.
Мертвые следы прошлого, думал я. Здесь мы лазили по крышам, собирали бутылки, чтобы на вырученные деньги пойти в субботу в кино, разыгрывали сцены из этих кинофильмов в парке, становясь то ковбоями и индейцами, то солдатами или полицейскими, или грабителями, в зависимости от того, про что был последний фильм. Может быть, тогда все и началось. Ларри обожал изображать индейцев. Он даже сделал себе прическу, как у индейцев, и завел томагавк. А я с десяти лет изображал копа. Нойзи, Хайми и Рене изображали бандитов с большой дороги. Даг Китчен всегда хотел быть моряком, но фильмы про моряков в наше время удостаивались лишь жанра музыкальной комедии, поэтому все смеялись над ним и он всегда чувствовал себя ущемленным.
И Марта… маленькая Гигги… вечно таскалась за нами и швыряла в нас камнями, поскольку она была девчонка и мы не принимали ее в игру. Я улыбнулся и пощупал крошечный шрамик за ухом, куда однажды попал ее камень. За это она получила здоровенный пинок и убежала домой, завывая от боли и обиды.
В половине второго я завернул за угол и направился к месту, где умер Даг Китчен. Дальше по улице на другой стороне двое пьяных громко спорили ни о чем. Там и сям на ступеньках домов в полутьме сидели парочки, пользуясь единственным коротким временем, когда они могли побыть одни. Громкие голоса доносились из-за занавешенных окон верхних этажей, вечные непрекращающиеся ссоры и перебранки. По моей стороне улицы навстречу мне шел рабочий, возвращавшийся с вечерней смены. Из темноты к нему скользнула тень, несколько слов, рабочий поколебался немного, потом продолжил свой путь, в то время как тень вновь слилась с темнотой.
Он прошел мимо меня не взглянув. Когда я дошел до места, где он имел контакт, из тени за балюстрадой вынырнула девица, игриво помахивая сумочкой, и игривым же голоском спросила:
— Торопитесь, мистер?
— Не-а.
— Могу составить компанию, сели хотите развлечься.
— Пожалуй, — сказал я. — Сколько?
Я почувствовал, как она улыбнулась, повернувшись в профиль, чтобы я мог оценить ее грудь и бедра.
— За десятку вы получите гораздо больше того, на что имеете право рассчитывать.
— Договорились, бэби. — Я вытащил сигарету и закурил. При свете зажигалки она увидела мое лицо и втянула в себя воздух так резко, что едва не поперхнулась.
— Хелло, Паола, — сказал я.
Лицо Паолы Лис смутно желтело в свете зажигалки. Ее губы искривились, мне показалось, что она сейчас заплачет, я протянул руку и взял ее за локоть. Она затрясла головой и едва слышно прошептала:
— Пожалуйста…
— У тебя могут быть неприятности, Паола. Проституция… бродяжничество. Не меньше полутора лет.
Она уловила лишь то, что я воспользовался модальным глаголом — могут…
— Что… что вы хотите от меня, мистер Сканлон?
— Где ты живешь?
Она мотнула головой за спину:
— Здесь.
— Давай войдем.
Крошечная квартирка, типичная для этой округи, была наполнена запахами людей и овощей. Грязные обшарпанные стены, кухня-гостиная и рядом спальня. Паола неправильно меня поняла. Она направилась в спальню и принялась раздеваться. Она уже сняла блузку и бюстгалтер и начала расстегивать молнию на юбке, когда я сказал:
— Одень-ка все обратно.
Она вскинула голову:
— Что…
Я не дал ей закончить:
— Я не беру плату натурой, вообще взяток не беру.
Внезапно на нее напала стыдливость. Она прикрыла дверь, а когда вновь появилась из-за нее, была полностью одета и гневный румянец играл на ее скулах. Губы были сердито сжаты.
— Ну, вот что, мистер Сканлон. Если вы намерены заставить меня…
— Сядь и заткнись.
Она вздрогнула от моего тона, облизнула губы и села. Минуту она смотрела на носки своих туфель, потом подняла голову и спросила:
— Ну?
— Сколько девочек работает на этой улице, Паола?
Она подумала, пожала плечами и сказала:
— Я одна. Не такое уж бойкое место.
— Так что тебя здесь держит?
Ее глаза буквально карабкались вверх, чтобы не встретиться с моими.