На подробном расписывании формирования купеческо-шпионской сети, меня и застал вызов к Петру, снабженный парой преображенцев. Подумал, что такие бумаги, как только что писал, оставлять в шатре нехорошо, и собрал их стопочкой, заявив преображенцам, что мне обязательно нужно небольшой крюк сделать, благословение у священников получить. Заскочили на пристань, Ермолая не было, отдал бумаги дежурному по стругу, судя по характерному благостному лицу, прищуренным глазам и крепкой фигуре, отягощенной рясой — из почти святого воинства. Направился, было, к шатру Петра, но преображенцы меня поправили, и мы двинулись к форту. Надеюсь, мной не из пушки стрелять собрались. Из форта будет сложнее делать ноги.
Во дворе форта, перед большой избой, видимо считающейся тут цитаделью, толпился народ. Народ сдержанно гомонил, и пополнял свои ряды, вновь приходящими. Причем, собирались тут явно шишки. Офицеры, да бояре, похоже, даже с Азова народ подтянулся. По крайней мере, два атамана подошли, здравия пожелать, и поговорить о походе. Смотрели как-то подозрительно оценивающее. Сообщил им, что моя деятельность временно приостановлена государем, так что все вопросы к нему. Казаки покивали, мол, это понятно, но предложили поговорить о Смирне. Народ продолжал собираться, время, судя по всему еще было. Поговорили. Сказал им кратко, да, город богатый, но потери будут значительные, больно неудобно вторая крепость на холме стоит. Штурмовать город особого смысла не видел, есть и менее укрепленные города. Казаки повздыхали, что по их сведеньям, от купцов полученных, туда налоги свозят, перед тем, как в столицу везти. Подумал. Все равно пока не стоит, десяток мелких городов дадут не меньший эффект, но с меньшими потерями. Так и озвучил. Поговорили о мелких городах.
Толпа гудела уже вполне ощутимо, напоминая огромный трансформатор, вроде и не громко, но пробирает. Ждали выхода царя. Дождались целую процессию.
Впереди вышел знакомый мне святой дед, из Азова, с иконой, за ним еще три священника, дед спустился на пару ступеней с крыльца, а троица за его спиной осталась на крыльце, образовав два святых яруса. По толпе прошла волна, все сдирали шапки и крестились. То же содрал картуз и вытер им пот со лба, получилось, похоже.
Священники начали то, что и опасался, едва их увидел при параде и с иконой. Но закончили на удивление быстро, что-то с благословением было связано, даже не успел додумать до конца мысль, о глубоком казацком рейде по европейской части османской империи. А что? Мысль наглая, прямо в моем стиле. Ведь те, кто штурмует сейчас Константинополь, стягиваются именно с европейской части, а значит, оголяют ее. Хорошо бы казакам предложить со мной пробежаться. Представил себе картину, как опальный князь удирает от солдат, и на бегу поясняет общую идею набега бегущим по обе стороны казакам, старательно ее пытающихся записать. Улыбнулся тепло и лучезарно, священникам, спустившимся с крыльца, и открывшим народу главное блюдо.
Петр вышел вперед, осмотрел нас хмуро, по толпе опять прошла волна, разных степеней поклонов.
— Божиею милостию мы, Петр Первый, самодержец всероссийский, внемля стенаниям братьев нащих во христе, томящихся в полоне хана крымского, и султана османского, Повелеваем…
А дальше глаза округлялись. Лихорадочно пытался вспомнить манифест, или где там это было? В общем, почта, телефон, телеграф, институт благородных девиц. Нет, последнее вычеркнуть. Все разорить, всех освободить, и гарнизоны свои везде понатыкать, дабы впредь, ну и так далее.
Губы сами собой растягивались в очень злой улыбке. Все, ежики, будем знакомить вас с кактусами. Начал искать глазами атаманов, внутреннее ликование распирало, и требовало облагодетельствовать хоть кого-то, но от души. Милые мои атаманчики, вы у меня не просто слегка пограбите, вы у меня озолотитесь, и за одно все мозоли султану отдавите.