На именины Фридрих нас не посетил, он вообще уехал по делам, чем несколько обидел Петра. Однако, к этому празднику был подготовлен молебен и фейерверк монаршего изготовления, так что вечером были большие празднества. А поздним вечером на берегу гавани была устроена иллюминация в виде триумфальной арки с латинским изречением: 'Да здравствуют союзники, да убудет полумесяц, и да завянут лилии!' Буквы, горевшие лазоревым светом, делали зрелище ярким и красивым.
На следующий день Петр дал указание немедленно грузиться на корабль и отправляться. Что мы и сделали к первому июля. Русско-бранденбургский договор, кстати, подписали, правда, не в полном объеме, но главное, купеческий пункт в нем был.
Как обычно, отбыли 'летучей ' группой на нашем тихоходе. Основное посольство в этот же день должно было выдвинуться за нами посуху.
Наш корабль, по моим просьбам, шел в Любек — надо было войти в курс дел, а Петру было все равно куда, лишь бы быстрее в Голландию.
Описывать, еще одно путешествие скоростной черепахи, смысла нет. Стоит только упомянуть, что погода испортилась, путешествие стало еще менее комфортным, но прыти нам прибавило — и в середине месяца уже разговаривал с радостно меня встретившими ганзейскими советниками.
Новостей было много, и у меня и у них — провели два дня за разбором завалов и написанием писем. В частности, просил прислать Орла в Амстердам, куда так рвался Петр и где собирался провести много времени. А основным делом были разборы новых планов, которые накапливались у меня в блокноте весь год. Последним из планов, записанным уже в дороге стала организация туризма, на базе наших факторий — теперь мы могли предложить зевакам осмотр достопримечательностей чужих стран.
Советники были в восторге от новых планов, и оттого, что большую часть возвращенных кредитов не забрал, а приказал вкладывать в новые проекты и организовывать ганзейский банк, на подобии голландского. Деньги у меня пока были в изрядном количестве.
Отчитались советники и о недоимках, как и предполагал. Тут пока все было просто, первым делом солидное предупреждение. Написали письмо, на тему 'Вы просрочили кредит, и процент по нему удвоился, в случае не возврата кредита и процентов по нему через год будем вынуждены компенсировать его сами за ваш счет'.
Письмо было обычным, но копии писем для всех должников, благо их было немного, просил сделать для всех орлов, с описанием маршрутов и судов должников. И написал для орлов письма, в которых рекомендовал встречать суда из списка должников бортовым залпом перед носом судна, если попадут, не страшно, если должник ответит огнем — уничтожать, если остановиться — посылать тузик и передавать письмо. Так что главное в таких письмах не содержание, а кто и каким образом их доставит.
Заняться делами основательно — Петр не дал. За пару дней он удовлетворил свое любопытство городом и теперь рвался к каналам и Рейну, планируя по нему спуститься в Голландию. Такой маршрут меня более чем устраивал, по пути мы пройдем через Ганновер — в ближайших планах была охота за Лейбницем.
Наскоро отдав последние распоряжения советникам, и напомнив им об Орле и новых факториях, присоединился к нашей 'летучей' группе, уже покинувшей Любек и направляющейся в Ганновер. Впереди были две сотни километров пути по ухоженным немецким землям, с их игрушечными домиками и аккуратными поселками.
В пути продолжили обмениваться впечатлениями об увиденном, начав еще в морском переходе. Петр задавал много вопросов, начинающихся с 'А как…?' и 'А почему…'
Радостно заметил, что преклонения Петр не испытывает, но европейские порядки ему нравятся, и он готов переделывать Россию. Начал доклад на тему, что бы нам в Россию хорошо бы позаимствовать, а что нам и даром не надо. Петр слушал внимательно, хотя решения, безусловно, будет принимать он сам. Именно в этой поездке заспорили о внешнем виде и личной гигиене. По результатам двух дневных разговоров государь даже набросал указ о 'Внешнем виде' как мысленно его обозвал. Только очень просил его не перебарщивать, все же есть у нас и свои традиции.
Обсуждали, что кроме внешнего вида еще бы и образованность поправить. Плавно подводил Петра к необходимости организации сети гражданских, а не только при церквях, школ и высших учебных заведений, в том числе военных. Идея Петру нравилась, но денег на нее он давать не хотел, армия ему была важнее. Однако, согласился с предложением о дворянских платных учебных заведениях, которым он присвоит статус царских, и обучение в которых будет считаться престижным, за счет чего цена на это обучение будет существенно завышена. Это позволит содержать еще пару высших учебных заведений для перспективных, но нищих студентов. Центральное заведение обозвали Моссковской царской академией, а ее филиалы пока не обсуждали, хотя один из них, в Воронеже а второй в Холмогорах напрашивались сами собой, из курсантов, проходящих через школы будет проще отбирать подающих надежды. Указ об учреждении Академии Петр написал, но в общих чертах, взвалив на меня еще и это — как обычно, не выделив ни копейки денег. Тем не менее, был доволен результатами — есть, чем заманивать Лейбница, к городу которого мы уже подъезжали.