Малюга, не отрываясь от прицела, стал нащупывать рукой шнур… Вдруг толчок… Меня бросило вперед на правило, я охнул от боли.
И в ту же секунду все начало исчезать в белом тумане: исчезло, словно растаяло, орудие, пропал из глаз Малюга, Федорчук в полосатом тельнике… Я перестал видеть даже собственные руки.
«Что за туман?… Откуда?» На минуту мне показалось, что все происходит во сне.
Поезд рывками замедлил ход и остановился. Под вагоном что-то оглушительно шипело, словно тысячи змей напали на нас…
— Ребята, где вы? — Я шарил руками в белом мраке. — Никифор, почему стоим? Вперед!
— Паровоз… В паровоз шлепнуло…
— Что? Паровоз?… — Меня словно холодом обдало. — Тогда назад! Нельзя стоять ни секунды!
Вагон дернулся вперед-назад и, вздрагивая, медленно покатился обратно.
— Пошел… Пошел! — услышал я радостные голоса команды. До этой минуты никто не произнес ни звука.
Под грохот снарядов, под шипение и свист пара, спасаясь в его белой завесе, мы отходили с позиции.
Опять Богуш цел! А мы чуть вовсе в землю не клюнули… Ну подожди же!
* * *Машинист стоял на станционных путях. Он был как пришибленный. Деповские рабочие расцепили наши вагоны, сделали маневры и вытолкнули на соседний путь уже остывший паровоз, а машинист словно ничего этого не замечал. И только когда маневровая кукушка подцепила за хвост нашего рослого зеленого красавца, машинист вдруг повернул голову, что-то крикнул, но его никто не услышал — и он махнул рукой. Взял свой сундучок и пошел прочь.
— Да… — вздохнул матрос. — Печаль у человека на сердце…
Мы с матросом были в вагоне вдвоем. Команду я отправил с запиской на вокзал обедать.
Я поглядел вслед удалявшемуся машинисту… Так и тянуло меня побежать за ним, взять его за руку, утешить. «Но в чем же я буду его утешать? Был бой. Снарядом разворотило у паровоза цилиндр, паровоз вышел из строя, и теперь его погнали в тупик на кладбище… Но ведь и люди у нас гибнут, не только паровозы…» И все-таки мне было жалко машиниста. Кто его знает, может быть, для него это самая тяжелая потеря в жизни… Семьи у человека нет, а с паровозом этим он, кажется, никогда не расставался. Иной раз поглядишь — обтирает паровоз тряпкой и тут же с ним разговаривает. А с людьми молчит. Да, неразлучные были друзья…
— Не воротится он к нам… — задумчиво сказал матрос.
— То есть как так не воротится?
— А так… По своим годам он в Красной Армии служить не обязан. А по своей охоте… Ну скажи, какой человеку интерес с нами мыкаться? Машинист классный, проехать любит с форсом… Он вот десять лет экспрессы Киев Одесса водил! Паровоз — поглядишь — что твой адмиральский корабль: подойди в белых перчатках — не замараешь… А у нас ему что? Гляди-ка, — матрос заложил на руке палец, — фонари ободрали…
— Чепуху мелешь, Федорчук. При чем тут…
— Обожди, обожди… фонари ободрали, — повторил матрос, — это раз. Коптилку из будки отняли — значит, ему, классному машинисту, по-кошачьи глядеть надо — два. На большую скорость его почти что и не пускаем, он вроде как на карачках с нами ползает — три… Теперь дальше. Крути, верти, а дыму чтоб не было — это четыре. Гудок тряпками обмотали — пять…
— Склянки ты заставлял его бить… Клади на другую руку — шесть.
— А что ж? — сказал матрос, загибая шестой палец. — Признаю, сдурил. Это целиком и полностью была глупость со склянками… Шесть уж. Так? А теперь и паровоз из-под него к чертям выбили. Совсем на мели остался человек… Нет уж, теперь не жди, не воротится!
— А, брось, Федорчук, — отмахивался я.
Но у меня уже и у самого закралось сомнение: «Не придет, пожалуй, и верно, не придет».
— Ну ладно, — сказал я, — довольно об этом. Пошли обедать. В депо ведь еще надо поспеть, паровоз подобрать для бронепоезда, ну и…
— И машиниста, — закончил за меня матрос.
Мы вышли.
— А где тут, кстати, депо, не знаешь? — спросил я.
Матрос остановился, озираясь на рельсы, расходившиеся по станции во все стороны.
— Кажись… Не в той ли вон стороне?… Обожди, маневровка едет, спросим.
Навстречу нам катил, позвякивая налегке, небольшой чумазый паровоз. Мы помахали ему, чтобы он придержал ход. Паровоз дал сиплый гудок и остановился.
— Эй, кто там? — закричали мы. — Куда в депо дорога?
Вместо ответа машинист паровоза начал спускаться из будки. Спрыгнул на землю, и мы оказались лицом к лицу… с Федором Федоровичем!…
Он сдвинул на затылок свою фуражку с галунами и заговорил, отдуваясь и вытирая лоб платком: