Беженцы-провинциалы, не пропущенные за столичную Стенку, уже неоднократно пытались в отместку совершать диверсии на пригородных перегонах, и головная платформа являлась хоть какой-то страховкой от самодельных мин и фугасов. Кроме того, она служили своеобразным тараном на тот случай, если к железнодорожному полотну прорвутся интродукты. Тварей, которые достигали порой весьма солидных размеров, все-таки предпочтительнее спихивать с путей специально оборудованной балластной платформой, а не локомотивом.
Посты кондукторов-охранников располагались в служебных тамбурах, проход в которые открывался только на остановках. Очень удобно: вагонная толкотня не отвлекала и не мешала нести службу во время движения состава.
В каждом тамбуре дежурили двое: по человеку у бойницы, прорезанной в бронированной двери. Теоретически этого было достаточно, чтобы перекрестным огнем сбить интродукта, рвущегося к бронетричке. Но, увы, теория не всегда совпадала с практикой.
Поезд ехал не так чтоб очень быстро, но и не медленно. Спешка, как и излишняя медлительность, на неохраняемых участках дороги может дорого стоить. Безопаснее всего было придерживаться среднескоростного темпа движения.
Вагон покачивался. Колеса стучали…
Поездка в узком пенале тамбура была относительно комфортной. Во всяком случае, места на двоих хватало. Не то что в вагоне…
Оторвавшись на миг от бойницы, Егор заглянул через решетку заблокированной двери пассажирского отсека. Вот бедолаги, а! Вагон был набит людьми до отказа. Что и неудивительно. Пригородные поезда сейчас ходили редко.
Сидений внутри не было: так помещается больше народу. Окон не было тоже. Проще и дешевле оказалось наглухо закрыть их стальными листами, чем вставлять бронестекло в неприспособленные для этого рамы.
В вагоне — темно и душно. Воздуха в вентиляционные отверстия попадало мало, а света почти не было вовсе. Тусклые диоды и энергосберегающие лампочки в запыленных плафонах работали в экономрежиме. Впрочем, об удобствах пассажиров никто не думал. Да и сами пассажиры не особенно заморачивались по этому поводу. Главное было доехать в целости и сохранности на работу и вернуться оттуда живым. А с этой задачей бронетрички пока худо-бедно справлялись.
Егор снова повернулся к бойнице. Надолго отвлекаться нельзя. На карте маршрута, прикрепленной возле тамбурной двери, он отмечал слабые места заграждений. Бреши, прорехи, дыры появляются на защищенных перегонах каждый день. И их нужно своевременно латать. После поездки все отметки на маршрутных картах будут сверены и проанализированы. Затем на указанные начальством участки отправится бронепоезд ремонтной бригады.
А работы у ремонтников будет немало.
Вон сбиты листья и ветки. Видимо, взорвалась осколочная мина. Может, не одна. Саперам придется заложить новые заряды. Вон порвана колючка над оградой. И там вон тоже проволока сильно провисла. Вон между покосившимися бетонными плитами зияет широкая щель. Наверное, кто-то пытался прорваться. А может быть, и прорвался, но, не найдя для себя ничего интересного, вернулся обратно. Или не вернулся? Или затаился где-нибудь под насыпью и ждет?
— Реутов! — прохрипел динамик переговорного устройства. — Приготовиться к выходу!
Поезд замедлил ход. Остановился…
Неминуемая задержка. Реутов, как и любой Форпост за пределами столичного Кольца, окружен своей Стенкой. Пока откроют ворота, пока впустят состав…
— Внимание, поезд! Из Москвы! — доносился откуда-то из-за ворот усиленный громкоговорителем голос диспетчера.
Егор внимательно следил за зеленкой над грязно-серым забором ограждения вдоль железки. Вряд ли твари решатся напасть в светлое время суток прямо под реутовской Стенкой, но если это все же случится, неподвижный состав окажется более уязвимым, чем поезд на ходу.
Ворота открылись. Бронетричка дернулась. Въехала на охраняемую территорию. Ворота закрылись…
Теперь можно перевести дух. Полмаршрута без приключений — не так-то уж и плохо.
Забросив калаш на плечо, Егор отворил наружную бронедверь со своей стороны. Напарник по тамбуру — молчаливый русоволосый здоровяк Андрей — проделал ту же операцию с левого борта. На его стороне посадочной платформы не было, но на такие мелочи давно уже никто не обращал внимания. Главное — поскорее десантировать пассажиров.
Егор отпер вагонную дверь. Затем отступил, пропуская людей.
В два потока вышло около полутора десятков человек. Вошли трое. Если в вагоне и стало немного просторнее, то заметно это не было.
Андрей молча проверил билеты и документы.
— Проходим-проходим, не задерживаемся, — поторопил Егор тормознувшую в тамбуре троицу, гадая про себя, кому и зачем понадобилось ехать из одного Форпоста в другой.
Наверное, кому-то нужно. Зачем-то…
Потом, как обычно, — закрыть вагонную дверь, захлопнуть тамбурные. Предупреждающий гудок локомотива. Поезд тронулся дальше.
На промежуточной станции Реутов бронетрички долго не стоят.
За Реутовом тоже все было спокойно. Признаков жизни не наблюдалось никаких. Ни человеческой жизни, ни нечеловеческой. Вдоль ограды, оберегающей железку, тянулась сплошная стена деревьев, закрывавшая обзор.
Брешь в этой зеленой стене появилась внезапно. Чуть впереди, по ходу поезда. Кроны раздвинулись, будто отведенные чьей-то невидимой рукой. Словно внезапный порыв ветра пригнул деревья к земле. Вверх и в стороны полетели листья, сломанные ветки и сучья. И…
Кусок леса оторвался от леса! Кусок чащи бросился на пути через бетонную ограду, колючую проволоку и минные заграждения.
Что-то большое, зеленое, не отличимое от листвы и хвои, что-то, до последнего момента неподвижно таившееся среди густых крон и еловых лап, оттолкнулось от гибких стволов. Прыгнуло к составу, разворачиваясь в воздухе из плотного клубка в подобие паруса.
Тварь легко и стремительно спланировала (да, это был не полет, а именно прыжок-парение) над преградой, отделявшей железку от леса…
Краем сознания Егор отметил, что существо, бросившееся на поезд, отдаленно походило на гигантскую белку-летягу. Размером с самосвал. С камуфлированной под цвет листьев шерстью. Вот только хвост — длинный и тонкий, как у рептилии, с большими, широкими, чуть загнутыми, плоскими и острыми как ножи пластинами на конце — плохо вязался с образом прыгучей белки. Наверное, такой хвост можно было использовать не только как руль в полете, но и как оружие в ближнем бою. А значит, ближнего боя лучше не допускать.
Егор нажал на спусковой крючок автомата, даже не разглядев толком тварь. Сначала стреляй, потом любуйся — таково было золотое правило выживания за пределами Кольца.
От выстрелов в замкнутом пространстве тамбура заложило уши.
Остро пахнуло порохом.
— Нападение! С правого борта! Интродукт! — истошно орал кто-то из динамика внутренней связи.
Из соседних вагонов ударили автоматы других кондукторов-охранников. Загрохотал пулемет в середине состава.
Однако пулеметчики, контролировавшие верхнюю полусферу, все же немного запоздали. Автоматчики, державшие на прицеле ограду, тоже не успели вовремя поднять стволы.
Тварь перепорхнула опасную зону перекрестного огня.
Несколько пуль вырвали клочья пуха и кожи из растянутых между растопыренными лапами «крыльев», но, видимо, торс и голову не задели. Во всяком случае, полученные раны зеленую «белку» не остановили.
Балластная страховочная платформа и локомотив проскочили мимо твари. Пара пассажирских вагонов тоже благополучно избежала столкновения с ней.
Тварь обрушилась на третий вагон. На тот, в котором ехал Егор.
Удар был сильным. Вагон основательно тряхнуло. Не будь на нем броневой обшивки, делавшей поезд более устойчивым к воздействию извне, состав мог бы, пожалуй, и сойти с рельс. А если бы поезд одновременно атаковали не одна, а две-три такие твари — наверное, от крушения не спасла бы даже броня.
Впрочем, и так мало не показалось никому.