И в этот момент до Луки донеслась песня.
Она лилась из ниоткуда и в то же время звучала повсюду. Ее звуки рябью пробежали по воде лагуны, покачивая цветные фонари, нависавшие над улицами, опрокинув Сотворенные блюда с едой и товары торговцев на землю.
Филиппо вскрикнул, указывая на Сотворенные блюда, наполненные ломтями хлеба, рассыпавшиеся всего в трех метрах от того места, где они прятались. Лука рванулся вперед, воспользовавшись замешательством полицейских, и, засунув под куртку хлеб, потащил за собой брата.
Они бросились наутек, а странная песня преследовала их, сжимая их сердца. И в глубине души Лука знал, что мир вот-вот изменится, хотя и не мог сказать, почему. Отбежав подальше от громких звуков разрушения, братья набросились на украденную еду.
Возможно, думал Лука, вгрызаясь зубами в хлеб, возможно, мир изменится настолько, что и ему удастся отхватить от него свой кусок.
Группа коллекционеров сидела, развалившись в креслах, в накуренной комнате на еженедельном собрании Нью-Йоркского Исторического Общества Сотворенных Артефактов, когда это произошло.
Аукционер поднял вверх золотую шкатулку, со вставками из лазурита, размером не больше табакерки. Из-под крышки поднял голову вырезанный из нефрита бегемот, а затем наполовину скрылся под голубой поверхностью, словно живое существо, исчезающее в водах Нила. Тысячелетия назад этот сверкающий предмет был любимой игрушкой юного принца, настолько дорогой его сердцу, что после его смерти шкатулку оставили в его гробнице, чтобы принц и в загробной жизни мог играть с ней.
Аукционер откашлялся.
– А это предмет искусства, известный как любимая игрушка сына Эхнатона, передан нам в дар от наших замечательных друзей из Вавилонского Ордена.
– Друзей? – Один из членов общества громко расхохотался. – Действительно замечательные друзья, если дарят нам бесполезные игрушки!
– Это правда! – воскликнул другой. – Почему бы им не оставить себе эти великие сокровища?
– Я говорю, мы попытаемся взять что-то другое…
Но, вероятно, предмет уже никому бы не достался.
В следующее мгновение он разлетелся на куски, засыпав комнату осколками лазурита и золота, словно утреннее небо рассыпалось у них над головами.
Эсмеральда пряталась около кабинета отца, когда это случилось. Она сжимала в руках похищенную копию La Correspondencia de Manila. Родители запрещали ей читать газету, однако Эсмеральда жаждала узнать, что мир гораздо больше, чем она себе представляла. К четырнадцати годам Эсмеральда убедилась, что родители предпочли бы, чтобы остаток дней она провела, послушно сидя со сложенными на коленях руками, с безупречной прической, и чтобы в ее жизни все было предельно аккуратно, сдержанно и упорядоченно, что даже обычный порыв ветра должен был бы вызывать у нее истерику.
– И что дальше? – донесся до нее из кабинета презрительный голос отца. – Вы видели прошение от женщины из Малолоса?
– Они хотят посещать вечернюю школу, – со смехом откликнулся один из его друзей.
– Неужели они совсем забыли, где их место? – спросил другой.
Эсмеральда помрачнела. Она читала о женщинах, направивших прошение с требованием позволить им учиться лично генерал-губернатору Валериано Вейлеру. Эсмеральде отчаянно хотелось пойти вместе с ними, написать чернилами свое имя и смотреть, как надпись высыхает на бумаге. Она очень хотела пойти по стопам братьев и кузенов и тоже начать учебу.
И вот тогда все и случилось.
Спустя годы Эсмеральда втайне представляла, что ангелы на небесах услышали ее в тот день. И звук, наполнивший ее дом, был божественным гласом тысяч труб, чьи изображения она видела на стенах соборов, сообщавших ей, что Бог на ее стороне.
37. Северин
Это случилось.
Северин стоял на вершине зиккурата.
Неподалеку виднелся инкрустированный драгоценными камнями постамент, покрытый полупрозрачным шелком. Его окружали сотни пылающих свечей, мерцавших, словно множество пойманных звезд. В воздухе витали ароматы розового масла, а негромкое звучание лютни и мелодичное позвякивание колокольчиков, разливаясь вокруг, словно украшали вечернее небо драгоценным орнаментом.
Северин понял, что перед ним священная земля.