Он не мог скрыть горечи. Раньше это будило в нем ярость. Он вспомнил эссе, написанное им в университете, где он критиковал подобные практики, заявляя, что это всего лишь попытка подойти к истории с кисточкой и ножницами, и у человека нет на это права. В то время гнев бурлил в нем, делая его почерк неуклюжим и лихорадочным.
Но сейчас он испытывал странное безразличие. В чем был смысл его переживаний? В написании эссе и планах грандиозных выступлений? Заметил бы мир его старания или же право менять мир принадлежало лишь нескольким избранным?
Вавилонский Орден перебирал историю, словно вещи в комоде. Для них культура была не больше чем красивой лентой или блестящим украшением. И были еще люди, вроде Северина и Руслана, способные перевернуть мировой порядок, но только если это отвечало их интересам. И существовал Энрике, застрявший посередине бесполезной стекляшкой, которую они передавали один другому, и существовавший только для вида.
– Их взгляд на собственную природу, – медленно произнесла Зофья. – Возможно, они не знают, как правильно смотреть.
– Возможно, – ответил Энрике.
Он уставился на зеркало в дальнем конце библиотеки. Он не понимал, зачем оно понадобилось здесь матриарху. Зеркало выглядело лишним среди книг и других предметов. И оно не было видно со всех концов комнаты. С того места, где он стоял, оно казалось наклоненным, и в нем отражался вход в библиотеку. Возможно, чтобы следить за теми, кто входит? Сначала они решили, что это вход в портал, но Зофья их разубедила.
И как сокровище пожелает, чтобы о нем узнали? – частенько говаривал Северин, когда дело доходило до поисков. Чего оно хочет, чтобы вы увидели?
Энрике отогнал от себя это воспоминание. Меньше всего ему хотелось думать о Северине.
– Я ничего не нашла, – объявила Зофья. – Ни ключа, ни изменяющегося предмета.
Энрике шумно выдохнул.
– Я так и думал.
– На Изола ди Сан-Микеле ты сказал, что Янус – бог времени.
– И?
– А время не обладает теми же свойствами, что и ключ, – заметила Зофья.
– Ключ был, скорее, свидетельством его власти, – сказал Энрике, взмахнув рукой. – Искусство чересчур относительно, и такие…
Он опустился на ближайший стул, сжав голову ладонями. Гипнос должен был вернуться через час, и ему придется признать свою ошибку. Здесь не было и намека на Дом Януса. Ему придется смотреть на самодовольную улыбку Гипноса, ловить его сочувствующие взгляды и выслушивать разговоры о том, что Северин бы знал, что делать.
– Расскажи мне больше о его власти, – громко произнесла Зофья.
Энрике поднял глаза, раздираемый между раздражением и легкой радостью от мысли, что можно поговорить о мифах и символах. Остальные не интересовались ролью Януса в пантеоне римских богов. И вот теперь Зофья расспрашивала его об этом, когда у него не было желания вести разговоры.
– Считается, что он охранял различные переходы, – сказал Энрике. – Он был богом двойственности и изменчивости, часто его почитали не меньше Зевса, которого у римлян называли Юпитером. От имени Янус ведет свое начало имя Януарий, что означает «посвященный богу Янусу», а также название месяца – январь. В первый месяц года мы можем оглянуться назад и одновременно смотреть вперед. Поэтому Януса часто изображали стоящим в дверях. Даже его имя переводится с латыни как «дверь».
Энрике умолк. Легкие мурашки побежали у него по спине. Медленно встав, он обернулся и взглянул на зеркало. Его глазам предстала грязная повязка на голове и небольшая выпуклость на том месте, где когда-то было отрезанное Русланом ухо. Но дальше, дальше того места, где мир оставил на нем свой след, он увидел вход в библиотеку.
Раньше он никогда не обращал внимания на изысканную деревянную резьбу с золотой окантовкой. Эта дверь выглядела как любой другой красивый и изящный предмет интерьера в доме, полном роскошных вещей. Но сейчас его внимание привлекла едва различимая сияющая точка на деревянной поверхности. На первый взгляд казалось, что это всего лишь блик света, отблеск света от мерцающей свечи или люстры, отраженный серебристой зеркальной поверхностью. Это пятно света располагалось высоко, почти рядом с косяком, где соединялись каминная полка и дверная коробка. Место, которое никто не догадался внимательно осмотреть.
– Зофья, – воскликнул Энрике. – Я начинаю думать, что ты гений.
– Похоже, ты удивлен, – откликнулась Зофья. – Почему?
Энрике широко улыбнулся, проходя мимо нее, простирая руку к двери – традиционному месту обитания двуликого бога.