Северин подумал о мифе о царе Мидасе, чья жажда золота наделила его силой божественного прикосновения. Его пища превратилась в золото. Затем напитки. А потом и его дочь. В конце концов, когда он смыл свое проклятие в реке и в наказание получил ослиные уши, его отражение показало, кем он был на самом деле: настоящим болваном.
Северин понимал, что чувствовал старый царь. Несмотря на огромную власть, он остался в полном одиночестве.
За дверью спальни послышался шорох шагов и приглушенные голоса. И хотя в комнате не было окон, он знал, что уже поздно. Скоро Ева явится за ним.
Он не мог заставить себя пошевелиться. На мгновение он подумал о том, чтобы разбить лиру о стену, но его руки застыли. Был ли этот инструмент даром богов или же проклятием Мидаса, которому было суждено уничтожить его?
– Умоляю тебя, – прошептал он, обращаясь к лире. – Дай мне знак. Покажи, что эта власть реальна. Подскажи, что я на правильном пути… поговори со мной.
В сотый раз за день Северин провел пальцем по блестящей струне и поморщился.
В последний раз, сказал он себе.
И тут же ощутил едва различимую пульсацию вселенной в затылке. Прекрати немедленно, словно предупреждали его. Остановись. Северин надавил сильнее. В Спящем Дворце он едва не разрезал руку и запятнал кровью струны. Этой легкой вибрации струн было достаточно, чтобы ощутить дуновение божественного.
Сейчас…
Сейчас это было нечто совсем другое.
Он ощутил, как струна впивается в его плоть. Голова пульсировала болью. Мелодия лиры нарастала в нем, жаждая вырваться на свободу. Это была неземная музыка. Это был стон падающих звезд и звонкая тоска древесных корней, вздох моря, прежде чем оно вздыбит волну, способную поглотить целую деревню – Северин.
Его палец замер на струне. Безумная музыка смолкла. Казалось, он достиг порога чего-то неведомого, потому что вдруг услышал долгожданный голос.
Северин впервые услышал голос матери после того, как встретился с Русланом, и прижал к себе лиру в ночи. Она что-то сказала ему, что-то пролившее свет в его мыслях, подарив ему надежду. И он уже начал думать, что все это ему почудилось.
Любимый… послушай… послушай меня.
Голос Кахины был подобен тысячам свечей, оживающих во тьме, и Северин ощущал каждое яркое свечение, словно это были ступеньки, выводящие его из хаоса.
– Я слушаю тебя, мама, – воскликнул он, дрожа. – Я тебя слышу.
Время сжималось вокруг него. На мгновение он ощутил себя ребенком, свернувшимся калачиком в маленькой кроватке. Он вспомнил, как Кахина разжимала его пухлые кулачки и дважды целовала их.
– В твоих руках – ключ от врат в божественное, – прошептала она. – Никого туда не пускай.
Громкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Северин резко открыл глаза. Он тяжело дышал, руки дрожали, а по спине струился пот.
– Вы готовы, месье Монтанье-Алари? – резко спросила Ева.
Готов?
Смысл слов медленно доходил до него. Северин прищурился, глядя по сторонам: красная комната, красная кровать. В памяти всплыли последние два дня: пустой Мост Вздохов, кинжал у горла, планы Руслана на вечер.
– Эй? – снова послышался голос Евы.
– Да, – ответил Северин, проглотив ком в горле. – Я… я почти готов.
Он слышал, что Ева немного помедлила, а затем развернулась и ушла. Северин медленно убрал палец со струны, изо всех сил стараясь унять дрожь. Палец сделался пурпурным. Он прижал божественную лиру ко лбу, словно это была прохладная ладонь священника.
– Благодарю, – страстно произнес он. – Благодарю тебя.
Именно об этом знаке он и молил. Этого доказательства требовал, чтобы убедиться, что он – не шутка вселенной. У всего этого был смысл, и голос матери это доказывал:
В твоих руках – ключ от врат в божественное…
Он подвел друзей, но еще не все потеряно, потому что он ступил на главную дорогу. Возможно, он вел себя как настоящий болван в погоне за своими мечтами, но он не закончит, как царь Мидас. Его сокровища предназначались не для него одного. Северин закрыл глаза, представляя, как снова увидит Энрике, Гипноса, Зофью и Лайлу. Острая боль пронзила его сердце. Они справедливо злились на него. Но он докажет, что достоин их всех. Он все исправит. И никогда больше не покинет их во тьме.