– Едешь в Париж, а сама ни разу с парнем не целовалась! Не хочешь поцеловать кого-нибудь, Зося?
По правде говоря, на свете было немного парней, которых Зофья хотела бы поцеловать. Она знала, что такое желание… слабая пульсация в животе, сердце начинает биться чаще, но мысль о том, чтобы коснуться губами чьих-то губ, смущала ее и казалась нелепой и слегка отталкивающей. Однако возможность коснуться губ человека, который тебе приятен, притягивала ее. Словно она куда-то мчалась сломя голову, но кто-то остановил ее против ее собственной воли, и теперь все, чего она желала, это поскорее снова ринуться вперед. Впервые это чувство охватило ее в присутствии молодого профессора. У него были светло-каштановые волосы, и он был очень добр, однако Зофья не смогла заставить себя заговорить с ним. А теперь она испытывала похожие ощущения с Энрике, но они казались гораздо сильнее. В его присутствии она ощущала странное тепло и приступы волнения, сердце замирало, пропуская удары, оставляя чувство приятного головокружения, когда он слишком долго смотрел на нее. Ей нравилось находиться рядом с ним. А когда он уходил, ей порой становилось грустно. Несомненно, это влечение, но в чем заключалось его удовлетворение? Что произойдет потом? Что, если эти ощущения обострятся настолько, что она упадет в обморок? А что, если она пожелает большего, чем поцелуй? Что тогда?
– Это должен быть я, – сказал Энрике.
Он говорил тихо, но в его словах чувствовалась уверенность, и Зофья ощутила волнение, хотя и не могла сказать, что ей это было неприятно.
Энрике откашлялся.
– Я хотел сказать, что могу помочь, если понадобятся объяснения, кроме того, Гипносу нельзя высовываться. Если он опустит голову и будет управлять лодкой, то не привлечет внимания.
Гипнос застонал.
– Терпеть не могу, когда ты портишь удовольствие здравомыслием!
Энрике пропустил его слова мимо ушей.
– Если поторопимся, то проблем не будет.
И ВСЕ ЖЕ ЗДЕСЬ БЫЛА ПРОБЛЕМА.
В гавани номер семь оказалась не одна, а две лодки. Через несколько минут обе лодки окажутся прямо перед Зофьей. Она сморщила нос, когда они подплыли ближе. Гипнос изо всех сил крутил педали, окатывая водой деревянные крылья лебедя.
Гондолы казались практически одинаковыми: черный лакированный корпус, декоративный хвост воинственного скорпиона, аккуратные пурпурные подушки. На задней части первой лодки Зофья заметила герб Падшего Дома: гексаграмму, или шестиконечную серебряную звезду. Однако Зофья никак не ожидала, что и на второй лодке окажется тот же символ, только золотой.
– И к какой из них мы должны прицепить взрывчатку? – спросил Гипнос. – Я могу плыть помедленнее, но мы не можем задерживаться около гондолы, это сразу же привлечет внимание.
– Я… хм, – пробормотал Энрике, теребя себя за волосы. – В этих символах есть различия. Или в цвете, но в чем же именно?
– Ты же историк! – воскликнул Гипнос, замедляя ход. – Откуда мне знать?
Зофья наклонилась вперед, держа наготове взрывное устройство. Она ощутила письмо Хелы в кармане своего жакета. Она сморщила нос, чувствуя затхлый запах сточных вод.
– Это древний символ, но в последнее время его постоянно связывают с еврейской идентичностью, – сказал Энрике.
– Мы зовем его звездой Давида, – добавила Зофья.
Хотя сестра рассказывала ей, что это была не настоящая звезда, а символ на щите древнего царя.
Сидевший рядом с ней Энрике теребил свои волосы, бормоча себе под нос.
– О чем говорит этот символ? – едва слышно бубнил он, раскачиваясь взад-вперед и копаясь в истоках возникновения символа. – Гексаграмма в круге представляет печать Соломона, имевшую иудейские и исламские корни. Индусы называли его шаткона, однако этот символ – олицетворение мужского и женского начал в божественном и абсолютно никак не связан с тем, что мы знаем о Падшем Доме. Возможно, если бы мы знали их истинное название, то нашли бы подсказку, но нам известно лишь, что они обожают золото, но это может оказаться ловушкой…
– О боги, – выдохнул Гипнос.
Зофья подняла глаза и услышала, как Энрике со свистом втянул в себя воздух. На мосту в пятнадцати метрах от них, повернувшись спиной к лагуне, стоял Руслан. Рядом с ним застыли двое стражей в капюшонах и масках. Из-под манжеты его пальто вспыхнул золотой блик, и Зофья ощутила ледяной ужас, вспомнив, как ее схватила эта золотая рука.