16. Северин
Вечером перед Карнавалом Северин поглаживал фиолетовый бутон ядовитого цветка живокоста и ждал.
Почти три года назад Лайла устроила цветочное пиршество, как особый десерт для некоторых известных людей, гостивших в Эдеме. Стояла поздняя весна, и Париж напоминал взволнованную невесту в день свадьбы – печальную, покрытую испариной, недовольную кажущимся недостатком внимания к ее персоне, в то время как распускающиеся бутоны цветов сияли, словно драгоценные камни, украшая город.
Тристан расчистил место в саду, и Сотворенный художник, занимавшийся текстильными тканями, соорудил шелковую палатку, которая удерживала бы в себе прохладный воздух, который затем овевал бы гостей, словно легкий ветерок. На праздничном столе не было столового серебра, а Лайла заканчивала раскладывать груды желтых георгинов, алых роз, небесно-голубых гортензий и венки из жимолости. Они выглядели пугающе живыми. Капля росы, застывшая на ободке цветочной чашечки примулы, казалось, вот-вот скользнет по лепестку.
И все же, даже стоя в конце стола, Северин ощущал запахи марципанов и ванили, кокоса и цитрусовых, которыми веяло от искусно выполненных цветов. Хотя цветок казался здесь явно лишним. Длинный стебель живокоста с фиолетовыми лепестками, мерцающими голубыми бликами, словно небо в сумерках.
– Ты использовала ядовитый цветок? – спросил Северин, указывая на живокост. – Сомневаюсь, что у наших гостей хватит смелости попробовать его.
– А что, если бы я сказала им, что это самый сладкий из всех цветов, что под этими смертоносными лепестками скрывается густой миндальный крем с мякотью пряной сливы внутри? – сказала Лайла, ее глаза коварно блеснули. – Такой вкус достоин того, чтобы ощутить дыхание смерти, ты разве не считаешь? Если, конечно, ты настолько смел, как я думала.
– Что ж, теперь ты взываешь к моему тщеславию и любопытству, – произнес Северин. – И это означает, что я просто не могу не поддаться искушению.
– Значит, это действует? – с улыбкой откликнулась Лайла.
– Конечно, действует, – ответил Северин. Протянув руку, он отломил кусочек сахарного листа живокоста и положил в рот, ощутив на языке вкус ванили и кардамона. Он протянул кусочек Лайле, которая тут же запихнула его в рот. Она вскинула брови, явно довольная своей работой.
– Что думаешь? – спросила она, взглянув на него.
Она была так близко, что ему пришлось опустить голову, чтобы посмотреть на нее. Раньше он никогда не прикасался к ней, не целовал ее губы или шрам на спине. Она была для него чудом, озаренным солнцем кристаллом, который мог отражать свет, открывая свои загадочные, многоцветные прожилки.
– Думаю, стоит сказать, что в твоих губах и руках скрыта колдовская сила, и в них столько же притягательной сладости, как и во всех твоих десертах.
Он хотел, чтобы слова прозвучали изысканно, даже возвышенно. Ведь, в конце концов, это были не его слова, а строчка из Генриха V, написанная Шекспиром. Но стоило ему их произнести, как слова превратились в заклинание. Возможно, всему виной был мягкий свет, озарявший палатку, или же разноцветные сахарные лепестки. Как бы там ни было, его слова, призванные казаться изящными, прозвучали честно, и хотя он позаимствовал их, но сказаны они были от души.
– Замечательные слова, – сказала Лайла, заливаясь краской. – Однако слова без действий едва ли убедительны.
– Что я должен сделать, чтобы убедить тебя?
– Не сомневаюсь, что ты можешь что-нибудь придумать, – с улыбкой сказала Лайла.
Он был слишком ошеломлен тем, что сказал, и тем, что она не посмеялась над ним, что только следующим утром он догадался, что, на самом деле, ей понравилось его внимание. Ему следовало поцеловать ей руку. Следовало сказать, что ее улыбка – западня, из которой ему никогда не выбраться.
Следовало, следовало, следовало…
Не существовало яда более сильного, чем тень этих слов, и они с новой силой преследовали его с тех пор, как он ушел из маскарадного салона.
Северин все еще думал об этом, когда услышал за спиной шаги в ядовитом саду. Он не обернулся, сжав за спиной щипцы.
– Нашел что-нибудь? – спросила Ева. Она коснулась его спины. Прикосновение было легким, но голос прозвучал резко.
– У меня в руке, – ответил он.