Сгорая от стыда, Энрике ворвался в кабинет Северина.
– Я повел себя недопустимо жестоко.
Северин, просматривавший какие-то бумаги, едва взглянул на него.
– И что ты от меня хочешь?
– У тебя есть tsinela?
– Что?
– Забудь, – сказал Энрике. – Я повел себя подло, глупо и ужасно…
– И совсем не типично для себя, – закончил Северин. – Просто у тебя был трудный момент. Такое случается. Знаешь, что делает звезды такими яркими?
– Такой вопрос больше подходит для Зофьи.
– Темнота, – ответил Северин, закрывая книгу, и взглянул на Энрике. – Развитие и раскаяние подобны звездам: окружающий мрак делает их достаточно яркими, чтобы их заметили. Пригласи старого смотрителя музеев еще раз и извинись. Скажи себе, что в следующий раз поведешь себя достойно.
Энрике нахмурился.
– Я знаю, что эту мудрость ты не сам придумал.
– Правильно, я позаимствовал ее у Лайлы. А теперь, пожалуйста, покинь мой кабинет.
Энрике едва не расхохотался на всю музыкальную комнату.
Он стоял здесь, размышляя о звездах во тьме. Он не сомневался, что Северин пытался выбраться из тьмы. Кто такой Энрике, чтобы отказать кому-то в праве увидеть свет? И стал бы он отказывать в этом себе?
И если миновала угроза со стороны Падшего Дома, это не означало, что в мире больше не существовало того, что требовало изменений. Он нашел этому подтверждение даже в безопасном убежище матриарха.
Вчера, роясь в библиотеке, он наткнулся на тонкий белый томик, спрятанный среди других книг матриарха: Белый человек и цветной человек. Энрике хорошо знал это название. Книга была написана около двадцати лет назад итальянским психиатром Чезаре Ломброзо. Его сокурсники в университете громко спорили о достоинствах книги, но он так и не удосужился ее открыть. С любопытством он открыл книгу на той странице, где лежала закладка.
«Только представители белой расы обладают идеальной симметрией тела…»
Холод сковал его изнутри. Эти слова буквально пригвоздили его к месту. Энрике отложил книгу, дойдя до того места, когда Ломброзо заявил о криминальных тенденциях, являвшихся результатом остаточной «черноты» в белых сообществах.
В голове пронеслись слова Северина.
Если бы ты мог изменить ход истории и помочь тем, кто был раздавлен на ее пути… сделал бы ты это?
Энрике всегда мечтал об этом.
Он хотел походить на своих героев, освещать путь к революции, найти собственное место в мире, где люди говорили ему, что он никто. Он тосковал по великим свершениям – махать мечом (но желательно не очень тяжелым), сметая врагов на своем пути, сыпля остроумными шутками и со свистом взмахивая плащом. Больше всего на свете Энрике хотелось верить во что-то лучшее. И хотелось верить, что он смог бы воплотить это хорошее в жизнь. Стоять впереди, а не прятаться в тени.
И в это мгновение он принял решение.
Он будет не просто хотеть, он станет действовать. Даже если ради этого придется испытать боль.
Кто-то тихо постучал в дверь.
– Энрике?
Зофья.
Распахнув дверь, Энрике столкнулся лицом к лицу с Гипносом и Зофьей. Конечно, они уже виделись и разговаривали раньше, но в этот момент ему пришло в голову, что перед ним двое людей, которых ему понравилось целовать больше всего в своей жизни. И до этого момента он не замечал, какие разные и одновременно похожие у них глаза. Два оттенка голубого: один, словно сердцевина пламени свечи, другой – словно цвет зимы.
– Ты… все? – спросила Зофья.
Этот прямой вопрос заставил его забыть о своих фантазиях. Вздохнув, он кивнул.
– Я готов.
– Слава богам, – воскликнул Гипнос. – Груз ответственности старит меня.
Когда они вошли в комнату, Северин почти подскочил со стула. В душе Энрике снова заклокотали старые обиды, но он не мог спокойно отмахнуться от тоскливой надежды, застывшей в глазах Северина.
– Развитие и раскаяние подобны звездам: окружающий мир делает их достаточно яркими, чтобы их заметили, – сказал Энрике, а затем вскинул бровь. – И это означает, что я жду от тебя в будущем бесчисленное множество созвездий, Северин.
Глаза Северина округлились. Смутная улыбка приподняла уголки его губ, и хотя это напоминало Энрике неуверенный шаг во мраке, это все же был шаг вперед.
– И ты их увидишь, – тихо ответил Северин.
– А куда подевалась Лайла? – поинтересовался Гипнос.
– Она сказала, что у нее есть дела и мы можем приступать к изучению карты без нее, – ответила Зофья.