Глава Аксамалианского тайного сыскного войска, благородный т’Исельн дель Гуэлла, скомкал исписанный убористым почерком листок и запустил его в угол, в корзину для бумаг. Сколько шпионов из Айшасы, Вельсгундии, Итунии или Фалессы отдали бы половину крови за право порыться в ней! Как бы не так! Утром молчаливый и суровый великан, не смыкавший глаз в прихожей, сожжет все черновики и пепел разомнет, чтоб ни одна живая душа не подобралась к тайнам государственной важности.
Хотя какая там, к ледяным демонам, государственная важность?!
Половина бумаг – глупые доносы и невразумительные подозрения. Одному лавочнику кажется, будто сосед шпионит в пользу Айшасы, а десяток опытных сыщиков должны с его фантазиями разбираться. Другой решил, что в подвале соседнего дома собирается компания вольнодумцев, – в последние пять-шесть лет немало развелось таких граждан Империи, которые готовы превозносить все заграничное, как, например, панталоны фалессианцев, символизирующие, оказывается, внутреннюю свободу и духовную независимость, или отношение айшасианов к белокожим эмигрантам – мол, так нам и надо, со свиньями и обхождение свинское… Пропустить подобный донос дель Гуэлла, конечно же, не мог. В особенности после именного указа Императора, объявляющего смутьянов и вольнодумцев врагами Сасандры. Проверили. Оказалось, что и вправду собираются, но не с целью злоумышления против государственности, а для удовлетворения противоестественной похоти. Глава тайного сыска передернулся – он многое мог понять, но не мужеложство… Чем не подрыв устоев государственности? Пришлось отправить извращенцев вначале за решетку городской тюрьмы, а после на каторгу – колоть щебень для строительства имперских дорог.
В двери поскребли. Осторожно и вместе с тем решительно. Как если бы гость не сомневался в том, что его ждут, но не желал застать хозяина врасплох. Никто, кроме Мастера, такого себе не мог позволить.
– Входи! – Дель Гуэлла перевернул стопку листов исписанной стороной вниз. Хоть и лучший сыщик, а доверять в этом мире нельзя никому.
Мастер вошел. В сером суконном камзоле и высоких сапогах он походил на выслужившего полный пенсион кавалерийского капитана. Из тех, кому предоставляют земельные наделы в Тьяле, на левом берегу Дорены.
Сыщик слегка поклонился. Глава тайного сыска дружески кивнул и жестом указал на стул с высокой резной спинкой. Раболепно кланяться – удел бесталанных. Человек, распутавший столько сложных и подчас непостижимых простым разумом преступлений против Империи, имеет право на маленькие привилегии.
– Чем порадуешь? – с трудом сдерживая зевок – время-то позднее, – спросил т’Исельн.
Мастер пожал плечами.
– В нашем деле радостей все меньше и меньше, – сказал он, пододвигая стул ближе к шикарному столу начальника.
– И все же… Просто так ты не пришел бы. Так что давай не будем уподобляться юным влюбленным: «Угадаешь – поцелую!» – Дель Гуэлла передернулся, вспомнив мужеложцев – один из них так и заявил, когда на допросе его спросили о роде занятий и месте постоянного проживания.
Лучший сыщик Аксамалы тихонько рассмеялся. Интересно, о чем он подумал – о том же или о чем-то своем?
– Он еще и смеется! – Т’Исельн откинулся на спинку стула, всплеснул ладонями. – Ты знаешь, что у меня уже лежит донос на твою бордельмаман?
– Она такая же моя, как и сотен достойных аксамалианцев, – невозмутимо отозвался Мастер. – Женщина мудрая, спору нет, но неужели я свяжу жизнь с хозяйкой борделя?
– Да? А мне показалось…
– Показалось. – Глаза Мастера сверкнули сталью. – Кто написал донос?
– О… Один весьма почтенный горожанин. Его зовут Доброжелатель. Не слышал о таком?
– Как же! Приходилось. Много их у нас в Аксамале. Как котов нерезаных.
Дель Гуэлла позволил себе ухмыльнуться. Насолить умному и удачливому подчиненному – вроде бы бесполезная мелочь, а все равно приятно. Меньше будет выделываться. А то ишь ты, моду взял называться кличкой, словно наемник или портовый грузчик – человек из самых низов. Никогда не представляется родовым именем, которое, если разобраться, звучит ничуть не менее гордо, чем дель Гуэлла. Ничего, будешь жить теперь с оглядкой. Карьеру-то портить тебе, дружок, никто не собирается – себе дороже терять сыщика такого уровня, а вот подержать на крючке, пожалуй, можно. Тем более если этот крючок – черноволосая и пышногрудая фрита Эстелла, хозяйка «Розы Аксамалы».
– И что пишет наш доброжелатель? – Мастер почти незаметно приподнял бровь, выявляя заинтересованность вопросом.
– Требует закрыть мерзкое заведение, ознаменовавшее день тезоименитства матушки императора, да живет он вечно, безобразнейшей дракой с кровопролитием.
– Да? Очевидно, это случилось уже после моего ухода.
– И больше тебе нечего добавить?
Сыщик пожал плечами:
– Когда я уходил, там оставалась веселая компания студентов. Императорский аксамалианский университет. Судя по обрывкам фраз, они сдали сегодня экзамен по астрономии, а следовательно, закончили подготовительный факультет.
– Вот они-то и учинили драку с гвардейцами. Сегодня всем молодым дворянам, прошедшим испытательный срок, присвоили звание лейтенантов. В честь праздника, само собой.
– И молодежь, выходит, не поделила девочек Эстеллы?
– Выходит, что так.
– Странно… Обычно у нее все чинно и мирно.
– Сегодня не обычный день. – Дель Гуэлла наклонился через стол. – Два трупа. Еще один покалечен так, что неизвестно, доживет ли до утра.
– И кто победил? – прищурился Мастер.
– Не смешно! – отрезал глава сыска. – Мне еще предстоит давать объяснения по этому поводу перед самим императором, да живет он вечно!
– Кстати, как здоровье старика?
Дель Гуэлла махнул рукой:
– Знаешь, иногда мне кажется, что он не доживет до окончания разговора, а иногда – что всех нас переживет. – Он сделал пальцами знак, отгоняющий сглаз, и проговорил, поднимая глаза к потолку. – Да живет его императорское величество вечно!
Мастер покивал, потер щеку сгибом большого пальца.
– Думаю, пора рассказать, зачем я пришел.
– Что ж, расскажи.
– Мне кажется, что я наконец-то вышел на след айшасианского шпиона.
– Да? – Брови дель Гуэлла поползли вверх. – В борделе фриты Эстеллы?
– Именно. У нее. Жаль, что пока мне не удалось обнаружить, кто именно этот шпион и каким образом ему передают сведения.
– Знаешь, это очень немного, – грустно проговорил глава сыска, строго взглянув на подчиненного.
– Знаю. Есть подозрения. Некий профессор Носельм. Он же Нос, он же Гусь…
– Первый раз слышу такие клички… – Т’Исельн нахмурился, наморщил лоб, плавно переходящий в высокие залысины.
– Немудрено. Эти клички дали ему студенты все того же Аксамалианского императорского университета. Их же мне передал и осведомитель.
– Кто? – напрягся дель Гуэлла.
– О нет! Это мой маленький секрет. Хорошие осведомители – большая редкость, и я ценю каждого.
– Ну, не хочешь говорить, не надо. Я не настаиваю.
– Это радует. Продолжим. Я понаблюдал за Гусем, или лучше сказать, за фра Носельмом.
– И что же?
– Пока ничего с уверенностью сказать нельзя, кроме, пожалуй, того, что живет он не по средствам. Дом на широкую ногу. У супруги и двух дочерей наряды, которым позавидовали бы даже внучатые племянницы императора. Много играет на петушиных боях, на кошачьих травлях… Причем не переживает, когда проигрывает, а проигрывает очень часто. Опять же посещает «Розу Аксамалы», а она по карману лишь дворянам и преуспевающим купцам, но никак не профессору астрономии, чье жалование не так велико.