– Не весь город, – тихо сказала Эльза Скиапарелли. – Папа римский запер двери музеев Ватикана и выключил свет.
Итальянцы ее не услышали, да и не должны были. В конце концов, они были ее клиентами. Эти слова предназначались только нам с Чарли.
– Судя по тому, что я слышал о творческих амбициях сэра Гитлера, это был мудрый шаг, – заметил Чарли.
Когда я немного споткнулась, выходя за дверь, Скиап сказала:
– Быстро. Коснись чего-нибудь железного – на удачу. – Она направила мою руку к металлической форме шляпы на столе.
2
Коко
Коко Шанель сидела за столом, закипая от злости. Очки в черной оправе съехали с носа, придавая ей совиный вид, а левой рукой женщина накручивала на палец бусы из явно поддельного жемчуга. Под ними скрывался настоящий жемчуг, подаренный князем Дмитрием. Ей нравилось смешивать подлинник и подделку. Все как в жизни, говорила она себе. Все как с мужчинами.
В закрытую дверь постучали.
– Да-да?
Коко быстро сняла очки. На людях она старалась, насколько это возможно, избежать того, чтобы ее видели в них: очень толстые линзы увеличивали морщинки под глазами. Она выпрямила спину. Как у всех детей, выросших под слишком большим авторитетом взрослых, которые убеждали ее проводить как можно больше времени, склонившись над книгой и убегая в другие миры, ее спина округлялась, если не держать ее в тонусе.
– Войдите.
В комнату вошла администратор салона, высокая строгая женщина, которую нелегко напугать, отчего произрастало ее умение находить контакт с Шанель, известной своим трудным характером.
– Звонок из другого офиса, – сказала она. – Леди Мендл хочет убедиться, что вы получили приглашение.
– Элси знает, что я его получила. Она любит поворчать. Пусть немного поволнуется. Это хорошо для бизнеса. Передай, что я не могу подойти к телефону, у меня примерка с… – Коко сделала паузу. Надо придумать что-то стоящее. – Скажи, что с принцессой. Пусть гадает.
– Хорошо, мадемуазель. – Дверь вновь закрылась.
На самом деле принцесса, о которой она подумала, но не назвала имени, не была у нее ни на этой неделе, ни даже в этом месяце. Она пошла в салон той итальянки. Она сбежала, как и некоторые другие клиенты. Бизнес по-прежнему процветал. Мадемуазель была одной из богатейших женщин в мире, именем нарицательным в народе, поставщиком не только одежды, но и образа жизни, мечтаний современной женщины, стройной, свободной, подтянутой, независимой. Коко Шанель перенесла женщин в двадцатый век, освободив их от корсетов и двойных стандартов. Я, подумала она. Я сделала это. И даже больше.
Но теперь эта итальянская переселенка превращала женщин в клоунов. Платья с дурацкими пуговицами размером с теннисные мячи, натыканные повсюду перья, шлейфы длиной в три ярда, вышивки в виде животных и блестки, как на цирковых костюмах. Пальто из плетеной меди весом по меньшей мере сто фунтов. Кто такое наденет? Шляпа в форме ботинка… просто шутка, конечно. Но та, другая шляпа, то ужасное изделие, которое она называла головным убором идиотки, продавалось тысячами… Это была вязаная шапочка, плотно натянутая на голову. Даже у американской наследницы Дэйзи Феллоуз хватило наглости надеть такую для похода в салон Шанель!
Так не пойдет, сказала себе Коко. Отнюдь. Она только недавно начала обретать покой и сумела убедить себя в том, что Скиапарелли была лишь модным веянием на пару сезонов, как Аня выкинула этот трюк.
– Мне пора, – сказала она, вставая так быстро, что уронила записку, которую ей принесли минуту назад, – сообщение, оставленное по телефону в бутике внизу. Аня выбежала, не взглянув ни на одно платье, не сделав ни единого заказа. Скрывшись от глаз, Коко наклонилась, чтобы поднять записку. Встречаемся у Скиапарелли, а не у Шанель – гласила она.
Эта итальянка, опять.
Одно или два платья не имели значения: Коко могла уйти на пенсию и по-прежнему зарабатывать на своих духах «Шанель № 5» больше, чем большинство людей могло заработать за несколько жизней. Но Аня имела вес. Она была тем типом покупательниц, которые благодаря своей красоте заставляли всех вокруг оборачиваться, куда бы они ни пришли, и она появлялась везде. Все мужчины хотели ее. Все женщины хотели быть похожими на нее. Если она начнет носить Скиапарелли, захотят и другие. Это был вопрос репутации, известности. Так не должно было случиться.