«Если бы я мог, я бы, черт возьми, так и сделал», — проворчал Джей-Джей. «Я думаю, вы уже знаете, кто убил этого ублюдка, и вы почти уверены, что никто другой никогда не узнает.
Это то, что вы хотели сказать своему мэру. Вы и ваши местные знания. Я прав?»
«Нет, вы ошибаетесь. Возможно, у меня есть кое-какие подозрения, но я почти уверен, что ни вы, ни я, ни кто-либо другой не сможем это доказать. Нет никаких доказательств судебной экспертизы. Если этого недостаточно, чтобы осудить Ричарда и Жаклин, я не понимаю, как вы сможете повесить это на кого-то еще, по крайней мере, без признания. И некоторые из этих старых бойцов Сопротивления прошли через допрос в гестапо без разговоров. Они вам не признаются. Если это дело получит огласку, вы можете представить адвокатов, которые будут стоять в очереди, чтобы представлять их бесплатно, из патриотизма. Для меня будет честью встать на защиту этих старых героев. Любой амбициозный и умный молодой юрист может построить карьеру на подобном деле. Знаешь что, Джей-Джей? Тавернье будет бороться зубами и ногтями за привилегию представлять их интересы. Он уйдет из магистратуры, подаст в отставку из министерства, устроит громкий судебный процесс в СМИ и дойдет до Национального собрания».
Джей-Джей проворчал что-то вроде согласия, и они поехали дальше в молчании.
«Черт бы побрал это к черту, Бруно», — наконец вырвалось у Джей-Джей. «Ты этого хочешь? Нераскрытое убийство? Темные подозрения в убийстве на расовой почве? Это отравит жизнь вашему драгоценному Сен-Дени на долгие годы.»
«Я много думал об этом, и это риск, на который мы должны пойти, риск, который мы должны уравновесить альтернативой», — сказал Бруно. «И есть еще кое-что, что меня беспокоит. Мы распространяем эту фразу о том, что он военный преступник, и то, что он и этот Мобильный отряд совершили здесь, было отвратительно. Но подумайте об этом еще немного. Он был парнем девятнадцати или двадцати лет, жившим в трущобах Марселя в разгар войны. Без работы, без семьи, вероятно, презираемый окружающими как грязный араб. Единственным человеком, который когда-либо давал ему передышку, был его футбольный тренер Вилланова. Внезапно благодаря Вилланове он получает работу и форму, трехразовое питание и свою зарплату. И хотя бы раз в жизни он стал кем-то. У него есть оружие, товарищи и казарма для ночлега, и он выполняет приказы, которые ему отдает человек, которого он уважает и за которым стоит вся государственная власть. После того, как «Форс Мобайл» был ликвидирован, он заплатил свой долг. Он сражался за Францию, на этот раз в нашей форме. Он воевал во Вьетнаме. Он воевал в Алжире. Он служил в хорошем подразделении, которое повидало много боев. И он остался на всю оставшуюся жизнь в нашей собственной французской армии, единственном месте, которое он мог считать своим домом. Так что да, военный преступник, но он сделал все возможное, чтобы загладить свою вину. Он вырастил прекрасную семью, дал своим детям образование, так что теперь его сын научил каждого ребенка в Сен-Дени считать. Его внук — прекрасный молодой человек, у которого на подходе правнук. Хотим ли мы тащить все это через тот ураган дерьма, в который это может превратиться?»
«Шторм дерьма прав».
«В любом случае, это будем решать не ты и не я, Джей-Джей», — продолжал Бруно.
«Это дойдет до самого верха, до Парижа. Они не захотят суда над какими-то старыми героями Сопротивления, которые казнили арабского военного преступника через шестьдесят лет после того, как он сжег их фермы, изнасиловал их матерей и убил их братьев. Разберитесь с этим. Министр внутренних дел, министр юстиции, министр обороны и премьер-министр должны будут прийти в Елисейский дворец и объяснить президенту Республики, что телевизионные новости и заголовки газет в ближайшие несколько недель будут посвящены бандам вооруженных арабов, сотрудничающих с нацистами в терроризме патриотически настроенных людей. Французские семьи. А потом они уходят от правосудия, скрываясь во французской армии. И вдобавок ко всему они дурачат нас, делая из них героев войны с боевым крестом. Можете ли вы представить, как это отразится на опросах общественного мнения, на улицах, на следующих выборах? Скажите мне, что бы Национальный фронт сделал с этим?»
«Это не наши решения, Бруно. Мы делаем свою работу, собираем доказательства, а потом это дело судебных властей. Это дело закона, а не нас».
«Перестань, Джей-Джей. Это зависит от Тавернье, который ничего не предпримет, не рассмотрев все возможные политические аспекты и не посоветовавшись с каждым министром, до которого сможет дотянуться.