И не успел он это сказать, как маленький «Ситроен» Карима свернул на парковку перед колледжем, и он вышел в своем спортивном костюме регбийного клуба, держа в одной руке бархатную подушечку, а в другой размахивая маленькой бронзовой медалью. Ролло выстроил их: Мому, Карима и семью впереди с полудюжиной членов команды по регби, а затем школьников в колонны по три человека, каждый класс возглавлял учитель, а по бокам от них — остальная команда по регби. Ролло подвел школьника с маленьким барабаном на поясе вокруг шеи к колонне рядом с собой, и парень начал отбивать ритм марша одиночными ударами своей барабанной палочки.
Бруно посторонился, давая им возможность начать, а затем вышел на главную дорогу, чтобы остановить движение. По его мнению, они устроили бравый и достойный парад, пока жена Монсуриса не достала из сумки мегафон и не начала скандировать «Нет расизму, нет фашизму». Прекрасные чувства, но не совсем тот тон, который был запланирован. Он собирался вмешаться, когда увидел, что Мому отступила, чтобы перекинуться с ней парой слов. Она прекратила скандировать и убрала мегафон.
Две телекамеры снимали их, когда они маршировали по улице Республики, мимо супермаркета и Фермерского кооператива, мимо большого отделения банка «Креди Агриколь» и через мост, по обе стороны которого толпились горожане, к городской площади и мэрии. Там мэр и несколько других высокопоставленных лиц стояли в ожидании на низкой платформе, которая обычно использовалась для проведения музыкального фестиваля. Бруно с раздражением заметил, что небольшой отряд городской жандармерии выстроился перед трибуной во главе с капитаном Дюроком. Он попросил Дюрока расставить своих людей по двое в разных местах площади в качестве меры предосторожности. Когда церковные колокола начали отбивать полдень, на крыше мэрии зазвучала сирена, и весь парад втиснулся в оставшееся пространство. Там уже собралась приличная толпа, бар был пуст, и третья телекамера присоединилась к медиа-группе. Сирена стихла, и мэр выступил вперед.
«Граждане Сен-Дени, господин министр, месье Генро, друзья и соседи», — начал мэр, и его голос опытного политика легко разнесся по площади. «Мы здесь, чтобы выразить наши соболезнования семье нашего местного учителя Мохаммеда аль-Бакра в связи с трагической гибелью его отца Хамида. Мы собрались здесь, чтобы отдать честь Хамиду как согражданину, как соседу и как герою войны, который сражался за нашу дорогую родную землю. Мы все знаем тяжелые обстоятельства его смерти, и силы порядка неустанно работают, чтобы восстановить справедливость в отношении его семьи, точно так же, как мы в нашем сообществе собрались здесь, чтобы продемонстрировать наше отвращение ко всем формам расизма и ненависти к другим людям из-за их происхождения или религии. А теперь я имею честь представить месье министра внутренних дел, который присоединился к нам сегодня, чтобы выразить соболезнования и поддержку нашего правительства.»
«Отправьте мусульманских ублюдков туда, откуда они пришли», — раздался крик откуда-то сзади, и все повернулись посмотреть, как министр неуверенно стоит у микрофона. Бруно начал пробираться сквозь толпу, высматривая того идиота, который крикнул.
«Отправьте их обратно! Отправьте их обратно! Отправьте их обратно!» Началось скандирование, и с замиранием сердца Бруно увидел, как из толпы поднялись три флага Национального фронта и начали размахивать ими. Putain! Те тренеры, которых он видел, вовсе не были друзьями Монсуриса по профсоюзам. Он почувствовал волнение с обеих сторон от себя, и две группы регбистов во главе с Каримом начали проталкиваться к флагам.
Затем раздался вой мегафона, и началось еще одно усиленное скандирование: «Арабы, идите домой! Арабы, идите по домам!» — жена Монсуриса присоединилась к крику в свой мегафон «Нет расизму!», и первый залп гнилых фруктов, яиц и овощей полетел по воздуху к сцене. Все было хорошо организовано, мрачно подумал Бруно. Он видел на автостоянке три автобуса, в каждом, скажем, по тридцать-сорок человек, так что здесь их было, вероятно, не меньше сотни — и только тридцать парней из регбийного клуба и горстка головорезов из профсоюза Монтсуриса, чтобы остановить их. Это может быть очень неприятно, и все это покажут по национальному телевидению. Один из флагов Национального фронта опустился, когда регбисты добрались до него, и группы мужчин начали бить друг друга кулаками, а женщины начали кричать и убегать.
Бруно остановился. Одинокий полицейский мало что мог здесь сделать. Он начал проталкиваться обратно к сцене. Теперь его приоритетом было вывести школьников. Он оставил бы жандармов присматривать за высокопоставленными лицами. Внезапная атака нескольких дюжих мужчин, среди которых был Монсурис, чуть не сбила его с ног, и когда он пытался сохранить равновесие, кочан капусты ударил его по затылку и сбил кепку. Он быстро наклонился, чтобы схватить его, иначе школьники могли не знать, кто он такой. Тряхнув головой, чтобы прийти в себя, он обнаружил, что Ролло уже пытается увести детей под прикрытие крытого рынка. Несколько старших мальчиков отошли в сторону и присоединились к нападению на группы сторонников Национального фронта.