«Успокойтесь все», — сказал Бруно. «Это правда. Приехали жандармы и забрали его, и сейчас судья допрашивает его о драке на площади с теми типами из Национального фронта. Мы с мэром пытаемся все уладить. К нам приедет адвокат, и мы будем рядом с Каримом, как и ожидаем от вас всех. Мы не можем допустить, чтобы люди нападали на жандармерию — это только ухудшит ситуацию».
«Что, по-видимому, сделал Карим?» Рене хотел знать.
«Ничего, ничего», — взорвался Мому. «Он ничего не сделал. Он защищался от этих нацистских ублюдков, защищал вас».
«Мы пока не знаем», — сказал Бруно, крепко держа Мому за руль. По крайней мере, Мому не пытался сбить его с ног или прорваться мимо. «Похоже, они рассматривают обвинение в нападении. Ты помнишь, как Карим бросил мусорное ведро».
«Бруно, Бруно», — закричал новый голос, и нотариус Броссель подбежал, затягивая узел галстука. «Мне только что звонил мэр, сказал, что я найду вас здесь».
«Мы хотим, чтобы вы вошли и настояли на встрече с Каримом как с его законным представителем, и сказали ему ничего не говорить и ничего не подписывать. Никаких заявлений. И затем вы говорите, что требуете, чтобы все, что он сказал, было вычеркнуто из протокола, потому что это было сказано в то время, когда Кариму было отказано в адвокате. Затем вы скажете им, что подадите официальную жалобу в Европейский суд за отказ в юридическом представительстве и подадите в суд на капитана Дюрока лично.»
«Могу я это сделать?» Спросил Броссейл. Обычно он был важным и довольно напыщенным человеком, но внезапно он выглядел опустошенным.
«Это европейский закон, и он действует во Франции. Они могут попытаться отрицать это, но просто бушуйте, кричите и угрожайте, и, прежде всего, не дайте Кариму ничего сказать, и мы вызовем адвоката по уголовным делам сюда, как только сможем. Просто не принимай «нет» в качестве ответа. И помни, весь город рассчитывает на тебя. И Карим тоже».
Броссейл, основной работой которого было составление завещаний и нотариальное оформление сделок купли-продажи имущества, расправил плечи, как солдат, и промаршировал в жандармерию.
«Ты должен доверять мне, Мому. Я должен сейчас пойти туда и попытаться помочь разобраться во всем, и я не могу допустить, чтобы разъяренная толпа кричала снаружи или врывалась внутрь». Он отпустил руль Мому и дал ему свой мобильный. «Позвони мэру. Это быстрый набор, так что просто набери номер один, а затем нажми зеленую кнопку, и ты свяжешься с ним. Мэр и я следуем стратегии, которую мы запланировали.
Поговори с ним, оставайся здесь и помоги успокоить людей. Рене, Жильбер — Я полагаюсь на тебя в том, что ты будешь держать ситуацию здесь под контролем». С этими словами Бруно последовал за Броссейлом.
Дверь в кабинет Дюрока была широко открыта, и крики разъяренных мужчин смешивались с звуковым сопровождением беспорядков из видео, транслировавшегося по телевизору. Дюрок стоял у своего стола и рычал на Броссейля, требуя, чтобы тот убирался, но маленький нотариус стоял на своем и сыпал в ответ страшными угрозами по поводу Европейского суда. Тавернье спокойно сидел за столом Дюрока, с веселым видом наблюдая за противостоянием. Карим сидел, сгорбленный и сбитый с толку, перед столом. Бруно оценил ситуацию, затем подошел к телевизору и выключил его. Броссель и Дюрок от удивления перестали кричать.
«Джентльмены, с вашего позволения», — сказал он. «У меня срочное сообщение для судебного пристава. Конфиденциальное дело». Он повернулся к Дюроку, тепло пожал ему руку и начал выводить за дверь. «Мой капитан, дорогой коллега, если бы вы были так добры, любезность вашего ведомства, всего лишь на минутку, я так благодарен…» Бруно продолжал бормотать вкрадчивые банальности, в то время как другой рукой схватил Броссейля за пальто и потащил его за собой, пока они оба не оказались в коридоре. Он высвободился, сказал Кариму, чтобы тот присоединился к своему адвокату в холле, и закрыл дверь. Он прислонился к ней спиной и внимательно посмотрел на Тавернье, на лице которого застыло сардоническое выражение.
«Мы снова встретились, месье шеф полиции», — насмешливо сказал Тавернье. «Очень приятно. Вы передали мне сообщение?»
«Старый друг и одноклассник вашего отца, сенатор Мангин, просит доставить ему удовольствие составить вам компанию», — сказал Бруно.
«Ах да, мэр Сен-Дени, компенсирующий разочарования своей политической карьеры в Париже управлением делами этого неспокойного маленького городка.