В целом для конца 1916 года утверждение о небоеспособности русской армии было бы несправедливым. Она устала, она начала подумывать о мире, но дисциплина в ней еще поддерживалась стараниями офицеров. Другое дело тыл…
В тылу положение осложнялось с каждым месяцем. Экономическая разруха, обрушившаяся на страну, стихийная тяга народных масс к миру с неумолимой последовательностью толкали массы к революции. Осенью 1916 года напряжение нарастало. Каждая очередь за хлебом (а их было несчетное количество в России той поры) превращалась в политический клуб: женщины, старики обсуждали вести с фронта, слухи о близком и желанном мире, не стесняясь в выражениях, ругали власти…
Взволновались и буржуазные круги, так называемая «общественность». С одной стороны, нарастание революционного кризиса, отчетливо ощущаемое, грозило буржуазии катастрофой. С другой стороны — царизм не желал делиться властью с представителями русской буржуазии, а им так этого хотелось! Отсюда и явление, о котором историк H. H. Яковлев пишет: «Брусиловские победы подняли на ноги «общественность», обозначилась крайне тревожная для нее тенденция: скованная железной дисциплиной армия — а о ее введении хлопотал Брусилов — может привести императорскую Россию к успешному завершению войны. Тогда прощайте надежды на власть, победителей не судят. Отсюда задача, которую с величайшей энергией стала выполнять буржуазия с осени 1916 года, — потоком инсинуаций и прямых подрывных действий окончательно скомпрометировать режим. За это дело взялись решительно все руководители буржуазии — от Родзянко до Гучкова».
Председатель Государственной думы М. В. Родзянко взял за обыкновение выезжать в действующую армию. Еще во время наступления Юго-Западного фронта он просил у Брусилова разрешения посетить Особую армию и получил его. Знакомство с Родзянко, настроенным, как казалось Брусилову, патриотически, должно было пойти па пользу делу. Покидая фронт, Родзянко прислал главкоюзу письмо, в котором сообщал, что вся гвардия в негодовании, что ею руководят военачальники, никуда не годные, и т. д. Брусилов использовал это письмо во время споров с Алексеевым о смене командовании Особой армии.
Этой осенью буржуазные политические деятели демонстрировали свою активность и показной патриотизм к месту и не к месту. В Ставку одна за другой направлялись записки критического содержания. Так, 28 членов Думы и Государственного совета подали в Ставку записку, в которой требовали внушить всем начальствующим лицам недопустимость бездумного «расходования людских жизней».
Справедливая с точки зрения абстрактного гуманизма постановка вопроса была в данном случае настолько притянута за уши и настолько отдавала толстовством в худшем смысле этого понятия и демагогией в прямом смысле, что даже и Брусилов, очень внимательно относившийся к земству, к «общественным деятелям», после ознакомления с запиской счел необходимым отметить с недоумением: «Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях, при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара. Устроить наступление без потерь можно только на маневрах. Противник несет столь же тяжелые потери, как и мы… Что касается до технических средств, то мы пользуемся теми, которые у нас есть, чем их более, тем более гарантирован успех, но, чтобы разгромить врага или отбиться от него, неминуемо потери будут — притом значительные».
Да, Брусилов по-прежнему был оптимистом и считал возможным не только продолжение войны, но и достижение победы. Это мнение он неоднократно высказывал. Теперь на Юго-Западном фронте один за другим появлялись иностранные корреспонденты: беседа с главнокомандующим, войска которого достигли таких успехов, считалась сенсацией на Западе[24]. Корреспонденту «Таймс» Брусилов заявил: «Война уже выиграна союзниками, хотя невозможно еще определить, сколько понадобится времени, чтобы убедить неприятеля, что дело, из-за которого он залил кровью Европу, безвозвратно потеряно…» Примечательно, что Брусилов считал возможным говорить: «Россия еще далеко не достигла зенита своей мощи, к которой приблизится лишь в будущем году, когда у нее будет огромнейшая и прекраснейшая армия…»
24
О Брусилове буржуазная пресса на Западе писала нередко самые нелепые вещи: откуда, мол, в России, этой варварской и дикой стране, мог взяться выдающийся полководец, если в армиях Запада таковых что-то не видно. Вот что писала в октябре 1916 года с самым серьезным видом солидная швейцарская газета: «Не только в Европе, но главным образом в Америке распространяются самые дикие слухи о происхождении этого русского полководца, руководящего операциями против Галиции. Русского ли происхождения генерал Брусилов? Отнюдь нет. На основании упорнейших слухов он первоначально носил имя сэра Гектора Мак-Дональда и принадлежал к родовитой английской аристократии. В 1903 году дуэль на Цейлоне принудила его покинуть службу в рядах английской армии, а жена его вышла замуж за другого…» Далее этот «осведомленный» источник сообщал, что будто бы в русско-японской войне Брусилов участвовал на стороне японцев, затем реорганизовывая китайскую армию, а уж потом был приглашен на службу в Россию!