И Цицерон дал согласие сочинить речь. Она получилась недлинной, но с первого и до последнего слова автору приходилось буквально передвигаться по лезвию бритвы. Тем не менее тем же летом он ее закончил. В этом сочинении автор гораздо подробнее останавливался на описании счастливого детства своего героя, нежели на его карьере государственного деятеля; заострял внимание на его моральном облике, оставляя в тени качества политика[60]. Но как обтекаемо ни выражался Цицерон, Цезаря его опус все-таки задел за живое. И он опубликовал своего «Анти-Катона», в двух книгах желчно высмеяв апологетику старинных семейных ценностей, рьяным защитником которых выступал Марк Порций. В сочинении Цезаря нашлось место для всех грязных сплетен, бродивших тогда по Риму, так же как для малоизвестных семейных анекдотов, любезно поведанных ему Сервилией[61]. Тем не менее он не рискнул открыто нападать на Цицерона, напротив, направил ему полное любезностей письмо:
Одно только чтение твоих сочинений делает меня самого красноречивым!
Вполне умеренная реакция Цезаря лишний раз утвердила Марка в мысли, что он не ошибся в выборе. Очевидно, Гай Юлий искренне стремится ко всеобщему примирению. Брут еще прочнее уверовал в иллюзию, что способен влиять на главу государства. К чему упорствовать в бесплодном противостоянии, если можно помочь Цезарю в обновлении Рима и переустройстве империи? Еще чуть-чуть, и обстановка окончательно упрочится. Тогда и придет пора восстановления традиционной республики с опорой на молодых энергичных политиков, не подверженных застарелой болезни — коррупции.
Во власти этих настроений, Брут все-таки взялся за сочинение похвального слова дяде, словно забыв, что этот труд уже проделал по его просьбе Цицерон. В приливе вновь вспыхнувших родственных чувств Марк решил заострить внимание читателя на событии, о котором сотни раз слышал в кругу семьи — на деле Катилины.
Он совершенно упустил из виду, что до сих пор существовала единственная версия заговора Луция Сергия, изложенная Цицероном в его Катилинариях. По этой версии, заслуга раскрытия и ликвидации заговора принадлежала исключительно ему — лучшему консулу республики, его талантам и его гению. Заговорив о том, что и Катон сыграл свою роль в борьбе с Каталиной, Брут нанес Цицерону глубокое оскорбление.
60
Во всяком случае, насколько мы можем об этом судить, ибо похвальное слово Катону до наших дней не сохранилось. Утрачены и «Анти-Катон», написанный Цезарем, и «Катон», в конце концов созданный Брутом. Но если новейшие комментаторы полагают, что текст Цицерона отличался осторожностью, то Тацит, читавший его, утверждает, что автор превознес Катона до небес.
61
Именно из этого сочинения античные историки извлекли рассказ о сделке Катона с Квинтом Гортензием. В знак нерушимой дружбы знаменитый адвокат просил у Катона руки его дочери Порции, на что Катон резонно возразил, что Порция уже замужем. Тогда Гортензий уточнил, что он «заимствует» у Бибула Порцию не навсегда, а лишь на время. Как только она родит ему ребенка, он вернет ее мужу, если уж тот так привязан к жене. Катон ответил, что не может так поступить со своим зятем, но взамен готов по дружбе уступить ему собственную супругу. Он действительно развелся с женой, которая вышла замуж за Гортензия, но вскоре овдовела, и тогда Катон опять на ней женился. Цезарь дает этой истории свой комментарий. По его мнению, Катон согласился на эту сделку, зная, что старик Гортензий лишил наследства своего единственного сына. Поэтому все его огромное состояние досталось вдове, а следовательно, перешло к самому Катону.