Ни того ни другого он сделать не сумел. Его провел один из молодых командиров армии противника — Гней Помпей. Пока Брут караулил его отряды на одной дороге, Помпей провел их по другой, сохранив свежими свои силы и положив начало своей грядущей блестящей карьере.
Почему Брут не пал жертвой проскрипций, обескровивших Рим во время диктатуры Суллы? Этого мы не знаем. Возможно, свою роль сыграло то обстоятельство, что его молодая супруга Сервилия приходилась довольно близкой родственницей диктатору, и это спасло ее мужа. Впрочем, Сулла доживал свои последние дни. Он умирал от рака, и вожделенная власть, ради которой он совершил столько жестокостей, ускользала от него вместе с жизнью.
Эта внезапная кончина, казалось, дала Риму надежду на политическое обновление и восстановление законных институтов. Действительно, выборы 78 года прошли без всяких нарушений, и вновь избранные консулы — Квинт Лутаций Катул и Марк Эмилий Лепид — возглавили государство на вполне законных основаниях.
Но передышка длилась недолго. Вскоре выяснилось, что Лепид мечтает о личной диктатуре. Свои далеко идущие планы он строил в расчете на поддержку плебса, ради которой добился принятия беспрецедентных по щедрости хлебных законов. Одновременно он в глубокой тайне собирал вокруг себя влиятельных марианцев, избежавших проскрипций Суллы.
В их числе находился и верный Марк Юний Брут. Не задавая лишних вопросов, он примкнул к Лепиду и вместе с его войском двинулся в Цизальпинскую Галлию в надежде поднять эту провинцию против сената.
В Риме он оставил жену и единственного шестилетнего сына, которого, как и отца, звали Марком[8]. Стояла зима 78 года.
Полгода спустя Марк Юний Брут оказался заперт в Мутине (ныне Модена). Осадивший город Гней Помпей, командовавший сенаторскими войсками и склонявшийся к поддержке оптиматов, настроился на долгое ожидание, но Мутина сдалась поразительно быстро.
На Помпея это произвело двойственное впечатление. Он радовался, что ему удалось выиграть время, ведь после Мутины ему предстояло пройти рейдом через всю область Пицен, которую он отлично знал, потому что здесь родился, и отбить города, расположенные вдоль Эмилиевой дороги. Учитывая, что вся Цизальпинская Галлия находилась в руках Лепида, молниеносный захват Мутины давал Помпею важное моральное преимущество, подрывая боевой дух мятежных городов. Но его снедало недовольство. Он предпочел бы иметь дело с чуть более стойким противником — тогда и его победа выглядела бы более достойно. В том-то и заключалась одна из трудностей гражданской войны — каждая из борющихся сторон считала, что защищает римскую честь.
8
Вокруг даты рождения Брута вот уже две тысячи лет не утихают яростные споры историков. В зависимости от того, нравится или не нравится Брут тому или иному автору, его то признают незаконнорожденным сыном Юлия Цезаря, то не признают. Не вдаваясь в излишние подробности, укажем, что в качестве решения этой проблемы предлагаются две взаимоисключающие версии. Сторонники первой вслед за профессором Каркопино, бесспорным авторитетом в этой области, утверждают, что Брут ни в коем случае не может быть сыном Цезаря. Фрагмент одного из текстов близкого друга Брута Цицерона позволяет установить, что Брут родился в конце октября 85 г. Если согласиться с этой датой, тогда придется признать, что 15-летний Цезарь соблазнил Сервилию, которой едва минуло 14 лет и которая только что вышла замуж. Поскольку такое предположение выглядит слишком натянуто, сторонники версии об отцовстве Цезаря предлагают считать дату 85 г. ошибочной и настаивают, что Брут родился в октябре 78 г., то есть на семь лет позже. Цезарю тогда было 22 года, Сервилии — 21, а ее муж воевал за пределами Рима. Ошибка в текст Цицерона, по их мнению, вкралась по вине переписчика. Этого мнения придерживаются Плутарх, Аппиан и Веллей Патеркул, исходя из того, что, во-первых, Брут умер в 37 лет (а не в 43 года), и во-вторых, Цезарь «не сомневался» в собственном отцовстве.
В действительности эти аргументы совершенно бездоказательны, поскольку античные историки слишком часто грешат неточными датировками. Цезарь обещал Бруту должность консула в 41 г., то есть по достижении им 43 лет — законного возраста, позволяющего занять высшую магистратуру. Что касается определения adulescens (юный), употреблявшегося по отношению к Бруту в начале его карьеры, то оно ни о чем не говорит — в Риме «юными» называли мужчин от 16 до 35 лет.
Слухи о незаконном рождении Брута могли возникнуть как в результате клеветы, широко распространенной в высшем римском обществе, так и стараниями романтически настроенных писателей, живших гораздо позднее Цезаря. Ничего не доказывают и знаменитые последние слова Цезаря: «И ты, сынок» (или, если быть точными, «Kai su, teknon», ибо с близкими Цезарь говорил по-гречески). Мало того, что эта фраза — скорее всего, позднейший апокриф, она еще и двусмысленна. Обращение «сынок» может с равным успехом означать признание кровного родства и просто теплое чувство к младшему товарищу. В последнем случае правильный перевод слов Цезаря звучал бы: «И ты, малыш».
Зато очевидно другое. Ни один человек в ближайшем окружении Брута ни на миг не допускал, что он может быть сыном Цезаря. В обратном случае им в голову бы не пришло привлечь его к заговору, жертвой которого должен был стать его родной отец. Да и сам Брут нисколько не сомневался, чей он сын. Ведь и к заговору он примкнул только потому, что верил в свое происхождение от Луция Юния Брута — основателя республики. В силу всех этих причин, а также других, с которыми читатель познакомится по ходу дальнейшего повествования, автор предпочитает придерживаться традиционной точки зрения и считать годом рождения Брута 85 г.