— Разорили окончательно. Очистили как липку. Подстригли под ерша. И кто, главное? Свои же покупатели, те самые, которых всегда встречал с распростертыми объятиями, которых бесперебойно отоваривал даже во время самых больших учений.
— Иван Иванович, что вы говорите? Это просто какое-то досадное недоразумение. Присядьте!
— Вот именно досадное, Василий Акимыч, — подхватил Елкин, усаживаясь на стул, — даже просто обидно, черт побери. Ты работаешь, стараешься, бьешься как рыба об лед, подбираешь, растишь, а они налетают, как грачи, и растаскивают плоды твоего труда ни за понюх табаку. На третьей торговой точке работала, если помните, Женя Капусткина. Сколько труда, сколько героических усилий было приложено, чтобы приобщить ее к галантерейно-розничной торговле! Бывало, днями патрулировал у прилавка, учил, инструктировал…
— И, поди, неплохо осваивает? — спросил полковник.
— Осваивает, как же, только не торговлю… Подвернулся ефрейтор Белкин, которого уволили в запас, и увез с собой. Или возьмите Люсю Василькову из ларька. Чудесная девушка была! На ее голубых глазах, по существу, весь квартальный план держался. Бывало, гарнизонная молодежь вокруг торговой палатки так и крутится, так и увивается. У прилавка — теснота и давка, в ход идут даже ломкие копытогребешки и залежалая пудра. И вдруг снова удар по военторгу. Покупая двенадцатую расческу, ваш же уволенный в запас старшина Козлов сделал Люсе официальное предложение, и военторг навек лишился мастера прилавка. Вслед за этим капитан Сачков увез продавщицу Тонечку. За Тонечкой уворовали Танечку, и, наконец, сегодня нависла новая угроза над военторгом. Уезжая на учебу, лейтенант Крючков намерен «похитить» буфетчицу Марусю. А ведь я-то ее метил в директора крупной точки.
— Иван Иванович! Дорогой мой! — воскликнул командир полка. — Да разве это кража? Это же законный брак, Это же большая радость!
— Кому большая радость, а мне хоть пой про грустную рябинушку. Только устремиться вперед — к окружному первенству, а тебе — палку в колеса. Извольте, Иван Иванович, выдать энскую продавщицу замуж. Да что, в конце концов, я гарнизонный сват, что ли? Или на военторге свет клином сошелся?
— Правильно, Иван Иванович. В нашей стране много чудесных девушек. Выбирай любую.
— Вот именно! — закивал Елкин. — Вся страна невест полна. Воронежские девчата до хрипоты поют: «Приходите свататься, мы не станем прятаться». Вологодские просто умоляют: «Приезжайте в Вологду и не бойтесь холоду». А наши подчиненные со спокойной совестью разоряют военторг. Ну, справедливо ли это с хозяйственной точки зрения? Да и вообще, как бы вы посмотрели, если бы у вас в полку начали сватать лучших офицеров?
— И еще как сватают. Сватают на учебу, на новые должности — и вообще без этого не обойтись.
— И не жалко вам с хорошими кадрами расставаться?
— Жалко, Иван Иванович, — вздохнул полковник. — Но когда подумаешь, на какие большие дела разлетаются твои питомцы, сердце гордостью закипает.
Командир полка хотел было перевести разговор на эту тему, но Иван Иванович удрученно махнул рукой и сказал:
— Нет! Как хотите, а я этого кадрокрадства больше не допущу. Официально докладываю вам, что я перехожу в решительное контрнаступление.
— В наступление на любовь, значит? — улыбнулся командир полка.
— А чего на нее смотреть, если она мешает товарообороту. Да и не только товарообороту. Эта любовь наносит прямой ущерб и боевой подготовке. Взять, к примеру, того же лейтенанта Крючкова. Ну, разве дождешься от него рвения к службе, когда он часами простаивает у буфета и любуется глазами Маруси? Да пришибет меня тяжеловесной гирей, если он продвинется вперед.
— Эх, Иван Иваныч… берегитесь! Он уже шагает впереди. Да еще как шагает! И в последнее время особенно как-то весь приободрился, ну просто расцвел.
— И пусть цветет, — вспыхнул Елкин, — только не за счет военторга. От военторговских ворот дадим крутой поворот. Свадьба будет расстроена и нашествие женихов на военторг отбито. Официально прошу вашего разрешения произнести тост на вечере офицеров.
— И что вы, интересно, собираетесь сказать?
— А вот послушайте, — заторопился Иван Иванович. И, достав из пузатого портфеля листок, начал читать: — «Дорогие товарищи! Любовь украшает человека, духовно обогащает его. Ведь недаром и в песне поется: «Без любви ходить по свету нет судьбы печальнее». Без нее, как говорится, «в жизни горек каждый час». Но нельзя забывать и о том, товарищи, что любовь имеет свои теневые стороны. Она, например, заставляет человека безрассудно обламывать сирень-черемуху в саду, ходить осторожно всю ночь под окнами и пить воду у колодца, «может, час, а может, два». Это из-за нее «больше месяца парень мечется», а другой «от счастья немеет совсем». Это она «в плен взяла фронтовика» и «навеки покорила сердце моряка». Не кто иной, как эта самая любовь, безжалостно расхищает кадры в нашем военторге и ставит под угрозу товарооборот…»