Допросив двух ветрячковских мужичков, имевших некогда судимость, милицейские уехали в район.
Деревенского блаженного Антона хватились на следующее утро. Он, исправно пасший частных коров уже тридцать с лишним лет, вдруг не вышел на службу. Пошли к нему в избу, где Антон после смерти матери жил под присмотром мира. В избе никого.
В милиции поначалу сказали, что заявление о пропаже совершеннолетних принимаются после трёх дней. Может, пастух решил отдохнуть. Тридцать лет без выходных – шутка ли. Но затем кто-то решил, что пастух и есть причина пропажи мальчишки.
На этот раз приехали с собакой, большой, свирепой овчаркой. Собака уверенно взяла след от избы пастуха и прямёхонько потянула к овражку. Милицейские довольно переглядывались —угадали. Миновав берёзки, собака начала спускаться в овраг – и вдруг остановилась, уперлась лапами в землю и дальше идти отказалась. Крупная дрожь била её, она скулила, словно и не овчарка, а безродный щенок.
Уже без собаки обследовали овраг, но ничего не нашли. Постояли у дыры, гадая, откуда взялась, но мысль, что в ней может пропасть мальчишка, не говоря о взрослом пастухе, казалась нелепой.
Наказали смотреть повнимательнее, ещё раз напомнили о незнакомце с татуировкой, с тем и уехали.
Спустя два часа завиднелась новая машина. То был Колькин отец, Владимир Некипелов, муж дочки Пелагии Самохиной, Валентины. Сама Валентина отдыхала где-то в Австралии. Владимир Некипелов, в прошлом кандидат физико-математических наук, уже десять лет как ушел из «ящика» и открыл собственное дело. Поначалу торговал компьютерами, а сейчас в городе у него три магазина, ресторан и парк такси. Богатый, а скромный, машина простая, «Нива».
Некипелов спокойно, без криков и ругани, расспросил тёщу, поговорил с деревенскими и уехал назад, пообещав вернуться.
В районе он посетил милицию и прокуратуру, а потом побывал уже в прокуратуре областной. Захватил в городе необходимые вещи и обернулся в Ветрячки до полуночи.
Наутро Некипелов ходил по деревне, говорил с каждым, что думают о случившимся. Не обошел и малышей, те хоть и ростом невелики, а глазастые.
Оказалось, что он и награду объявил, сто тысяч рублей. Люди, конечно, засуетились. Каждый лопух обошли кругом трижды. Сто тысяч – большие деньги. Весь район превратился в следопытов. Вдруг что и найдётся?
Нашлось в другой деревне, Лопатках. В отдаленной посадке обнаружили полузакопанный труп пятиклассницы, пропавшей весною, но утверждать, что здесь прямая связь с исчезновением Кольки, милиция не бралась. Некипелов же расспрашивал Таню насчет тёмного облачка. Таня сказала, что несколько раз днем видела, как облачко выползало из оврага, а один раз проглотило курчонка. Она думает, что это дыхание дракона, спящего под землей. С тех пор она там не гуляет. Боится. Нет, облако не чёрное, а гораздо темнее. С корову, только без ног.
Некипелов девочке поверил. Во время работы в «ящике» всякого насмотрелся.
Дыру он обследовал с помощью зонда-телекамеры, что используют спасатели – он и одолжил её у приятеля из МЧС. Ход, не более вершка шириной, шёл сначала вертикально вниз, а через три метра поворачивался под углом в сорок пять градусов к югу. Дна зонд, а был он восьмиметровый, не достиг. Собрав снаряжение, Некипелов вернулся в деревеньку. У Дорониных купил петушка, принёс назад в овраг, привязал за лапку к колышку и стал ждать.
К полудню петушок забился, захлопал крыльями, пытаясь сорваться с привязи.Воздух над дырою слегка дрожал, это часто бывает в жару, но в прибор ночного видения ясно различалось облачко, похожее на амебу. То одну ножку выпустит, то другую. Поднявшись над дырою, оно поползло в сторону несчастного петушка. Секунда, другая, и петушок оцепенел. Оцепенел – и стал исчезать прямо на глазах!
Некипелов выстрелил дуплетом. Серебряная дробь завязла в пустоте, ни одна дробинка не пролетела сквозь невидимую цель.
Словно вздохнул дракон – низко, тяжело, волна смрада прокатилась по оврагу. В прибор видно было, как облако ползло к дыре – рывками, теряя горячие, яркие капли. Некипелов перезарядил ружье, но облако успело скользнуть в дыру. Когда он подбежал к ней, намереваясь выстрелить вслед, да было поздно. Дыра сомкнулась, словно и не было её никогда.