Резидент ЦРУ в Брюсселе был оптимистом...
Хэммонд проводил Малко до лифта; пройдя мимо невозмутимых морских пехотинцев, он открыл дверь и окунулся в шум и сутолоку бульвара Регента.
От Филипа Бартона волнами исходил страх.
Малко заметил это сразу. Агент ЦРУ оказался коренастым здоровяком лет пятидесяти с отекшим, видимо от привычки к спиртному, лицом. Его маленькие, глубоко посаженные глаза были обведены темными кругами. Из-под расстегнутой до пупа рубашки виднелась мощная волосатая грудь, на левой руке красовалась массивная цепочка. Малко никак не мог поймать его взгляд.
— Заходите, — сказал он, — очень рад вас видеть. Как там старина Джордж Хэммонд?
Его наигранная веселость не сгладила первого неприятного впечатления. Сначала Малко добрых пять минут топтался на лестничной площадке, чувствуя, что за ним внимательно наблюдают в глазок. Потом Филип Бартон приоткрыл дверь, накинув цепочку... Лишь получив ответы на множество дотошных вопросов, он, наконец, впустил Малко. Бронированная дверь его квартиры со множеством разнообразных замков походила на дверцу сейфа. Либо у Филипа Бартона мания преследования, подумалось Малко, либо жизнь его и впрямь подвергается опасности.
Малко последовал за хозяином в комнаты и, когда тот повернулся спиной, заметил торчавшую из-за пояса агента ЦРУ рукоятку большого автоматического пистолета...
В глубине гостиной, в витрине за зеленоватым пуленепробиваемым стеклом красовались несколько автоматов, штурмовые винтовки, пистолеты разных калибров — вся продукция Национального оружейного завода. Рядом — великолепная черная лакированная стенка работы Клода Даля с баром и телевизором «Самсунг».
Филип Бартон усадил Малко на обитый белой кожей диванчик — творение того же мастера. Судя по всему, торговля оружием приносила неплохой доход...
Хозяин скрылся в кухне, бросив на ходу:
— Извините, служанка уехала отдыхать, управляюсь сам...
Малко подошел к окну. Перед ним открылся красивый вид на лес, несколько коттеджей и католический университет. Это был почти пригород; десятиэтажное здание, в котором жил американец, гордо именовалось «Кантри Клаб», на самом же деле это был обычный многоквартирный дом.
Филип Бартон вернулся в гостиную с бутылкой «Гастон де Лагранжа», тут же налил себе изрядную порцию и даже не дал коньяку согреться. Его узловатые пальцы сжимали рюмку так, словно хотели раздавить ее; он упорно избегал взгляда своего гостя.
— Расскажите о вашем последнем разговоре с Фоксом, — попросил Малко.
— Он позвонил мне по телефону. Всего два слова. Этот подонок назначил мне встречу. На сегодняшний вечер.
— Я пойду с вами, — сказал Малко.
— Вот как? Это Хэммонд вас попросил?
— Да, — кивнул Малко, — он хочет, чтобы я поддержал вас в предстоящих переговорах.
Филип Бартон невесело усмехнулся.
— Да уж! Скажите лучше, что он больше не доверяет мне ни на грош... Ну, да ладно...
Он налил себе еще коньяку, сделал на этот раз маленький глоток, смакуя напиток, и протянул бутылку Малко:
— Хотите? Великолепно снимает напряжение.
— Нет, спасибо, — отказался Малко: он никогда не позволял себе спиртного до завтрака.
Бартон взглянул на часы.
— У меня свидание. Так вы точно будете сегодня вечером?
— Да. Где вы встречаетесь?
— Недалеко, в Брабанте. Полчаса езды отсюда.
— А почему не здесь?
Американец снова усмехнулся.
— Шутите? Фокс не зря носит такую кличку[6]. В каких только дырах он не назначал мне встречи. Кроме разве что первого раза, — тогда он принял меня в своем офисе.
— Расскажите, как это было.
Филип Бартон отпил еще глоток коньяка и вытер вспотевшие ладони. Малко слышал, как колотится его сердце.
— Густав Мейер, парень с оружейного завода, много говорил мне о нем. А однажды сказал, что Фокс хочет со мной встретиться. Я согласился без особой охоты, но вы же понимаете, отказаться было нельзя. Я должен был прийти прямо на площадь Мееус, позвонить по внутреннему телефону и спросить Фокса. Он встретил меня у лифта на пятом этаже и провел в кабинет без всякой таблички. Я сказал ему, что он похож на генерала Ярузельского, но он даже не улыбнулся. Похоже, он вообще не часто улыбается.
В кабинете не было ни одной бумажки, только на столе папка с делом о поставках оружия никарагуанским «контрас». Ему было известно все. Он объяснил мне, что выполняет задание службы госбезопасности по наблюдению за террористическими группами и контролю за поставками оружия, поэтому давно знает о наших операциях. Знает и одобряет...
— Это он рассказал вам о гошистах, готовящих террористические акты против НАТО?
Филип Бартон энергично закивал.
— Информация ценная, я был удивлен. Потом мы встречались еще раз десять. Однажды он даже пригласил меня в китайский ресторан. Я не понимал, что он расставляет мне сети... До тех пор, пока он не выложил, что ему надо.
— После убийства вы виделись с ним?
— Да, один раз. Всего пять минут на Южном вокзале. Разговор был не из приятных. Он меня здорово напугал.
— Настоящего его имени вы не знаете. А какой пост он занимает, вам тоже неизвестно?
— Судя по всему, высокий: он не молод. Чертовски умный. У него удивительные глаза. Быстрые, пронзительные, холодные, как сталь. Хорошо говорит по-английски...
— А что ваш приятель Густав Мейер? Он не может знать о нем больше?
Филип Бартон пожал плечами.
— Возможно. Он бельгиец и знаком с Фоксом очень давно. Но он клянется, что ему известно не больше моего. Вообще-то он тоже в штаны наложил от страха. Что-что, а запугать этот тип умеет. Скорей бы уж все кончилось!..
Большой браунинг, засунутый за пояс, мешал ему откинуться в кресле, и он наконец решился положить его на столик.
Он выглядел смертельно усталым. Взгляд маленьких черных глазок затравленно перебегал с предмета на предмет. Малко становилось все больше не по себе: он был убежден, что Филип Бартон что-то скрывает...
— Вы действительно думаете, что нам удастся вернуть оружие? — спросил он.
Американец кивнул и допил свой коньяк.
— Есть у меня одна идея. Я предложу ему вот что: он возвращает наше, а я даю ему взамен такое же.
— Где вы его возьмете? — удивился Малко.
— На заводе. Густав Мейер согласен. Насчет накладных я тоже договорился с одним приятелем. Официально партия предназначена для ливанской армии. И все будут довольны. Пусть Фокс и его дружки продолжают свои игры, если им хочется, мы тут больше ни при чем...
Великолепный цинизм. То, что он назвал «играми», были всего-навсего убийства.
— И где это оружие?
— Мейер уже понемногу вывозит его с завода. Оно зарыто у него в саду за домом.
— Вы говорили Хэммонду об этом плане?
Филип Бартон ничуть не смутился.
— Нет, — небрежно бросил он. — Этот болван поднимет крик. Но другого выхода нет, только так мы сможем выбраться из дерьма. При таком раскладе никто не пострадает. Кстати, тот приятель, что взялся мне помочь, должен ехать сегодня со мной к Фоксу.
— А кто он такой?
— Политический беженец. Из Ливана. У него там возникли кое-какие проблемы, пришлось рвать когти. Теперь проворачивает разные дела с бывшими друзьями, тем и живет. Свой парень.
Малко представил себе, какое лицо было бы у Джорджа Хэммонда, узнай он об этом новом вопиющем нарушении всех законов секретности. Да, с Филином Бартоном работать нелегко... Малко поймал его быстрый взгляд.
— Только не рассказывайте Хэммонду, ладно? Пусть это останется между нами... Доложим ему потом.
Плеснув себе еще «Гастон де Лагранжа» и залпом вылив рюмку, Бартон засунул за пояс браунинг, накинул просторную куртку, скрывшую оружие, и внимательно посмотрел в дверной глазок.
— У меня встреча с моим другом-ливанцем, — объяснил он, открывая наконец дверь. — Я вас познакомлю. А потом договоримся насчет вечера.