Я знаю, Прут хотел меня похвалить. Но так уж был устроен наш прокурор: помочь всегда умеет, а похвалить — как-то не получается.
Сделать это вместо него попытался Гельтур.
— Самое главное, что во всей этой истории ты, Алеша, показал себя... н-ну, не умным человеком — это было бы слишком смело сказано... — во всяком случае, не таким уж безнадежным идиотом!
Этой трогательной фразой начальник нашей канцелярии как бы подвел черту под моим первым серьезным делом.
Впрочем, он несколько поторопился. Месяца через два, когда мы наступали, в маленьком зеленом городке мне случайно встретился знакомый майор, следователь из отдела армейской контрразведки. Говорили о разных разностях, а потом я спросил:
— Как там трибунал с моим Цветковым решил?
— С каким Цветковым?
— Ну, с капитаном! Тем, что в штабе раньше служил. Интендантом.
— Ах, этот... — Майор помедлил. — Видишь ли, брат, его в Москву забрали. В наше Главное. Твой «приятель» оказался не совсем интендантом. И не совсем Цветковым. И, между прочим, не Ивановым, не Петровым и не Сидоровым. Ясно?..
Я молча уставился на майора.
Он достал карандаш и на блокнотном листке по памяти набросал план местности, где я ловил Цветкова. В трех местах дал штриховку.
— Видишь? Здесь формировались партизанские соединения — теперь это уже не тайна.
Я разглядывал заштрихованные пятна.
Одно — возле Серебрянки. Другое — рядом с Кременным. В центре третьего — Куземовка.
— Отчасти тебе повезло, — сказал майор. — Но, в общем, намерение этого типа ты угадал правильно. Интуиция у тебя есть. А это в нашем деле, может, самое главное. Это, как в старину говорили, от бога. Ни в какой академии интуицию не преподают...
«Значит, этот... как его там, значит, он фашистский разведчик?» — хотел спросить я.
Но не спросил. Следователь следователя должен понимать с полуслова.