Прут выслушал мой рассказ о деле совершенно спокойно, кивая головой, и потом сказал:
— Ну, что ж, езжай в Серебрянку. Разберись, что там и как. Тогда, я думаю, все станет на место. Только не торопись, не подгоняй факты к версии.
Примерно то же самое он говорит всегда. Эх, мне бы его спокойствие и уверенность!
...И вот — Серебрянка. Селу повезло: война, грохочущая вокруг, его почти не тронула. И хаты целы, и садочки не порублены. Лишь по дороге, идущей сквозь село, война прокатилась всей своей тяжестью: и танки, и грузовики, и тягачи с орудиями оставили на ней свои следы.
Молодая женщина открывает дверь. Она даже не спрашивает, кто я и откуда, она просто рассказывает все, что знает.
А что она знает... Постучал в окно солдат, попросился переночевать. Что говорил? Много говорил, да мало она разобрала. Поняла только, что он фронтовик и герой...
Кто такой Цветков? Это который же Цветков? А-а, Николай. Ну как же, знает! Муж ее племянницы Нади. Уже месяца два как живет у той. Получил отпуск по ранению на полгода и совсем к ней перебрался. Куда? Да в Площанское, куда ж еще! Вот и Надежда так пишет.
Женщина достает из-за притолоки письмо — замусоленный треугольничек. Строчки корявые расползаются — какая вверх, какая вниз.
«Здравствуй, Фрося, и всего тебе наилучшего. Во первых строках моего письма сообщаю тебе, что Николай заступил на работу и он теперь старший агроном Площанской МТС, и живем мы хорошо, чего и вам желаем...»
Утром я вернулся в дивизию. Да, кое-что встало на место. Видно, Духаренко сказал правду. Но Цветков? Кто такой Цветков? Почему отпуск у него на полгода, а справка выдана сроком на три недели? Почему он пошел работать в МТС вместо того, чтобы ехать в часть? Почему... почему... Почему?.. Вопросов много. Итак, в деле появилось новое лицо. Пока я не буду точно знать, что собой представляет это новое лицо, я не могу считать дело законченным. Как коротко и выразительно говорят следователи, я «вышел на Цветкова».
Маршрут ясен. Спутник есть
И вновь я собираюсь в дорогу.
Вынув из планшета карту, аккуратно расправляю ее на столе. Вот здесь — наша часть. А там, за голубой петлей реки, за зелеными островами лесов, — Площанка, маленький черный кружок.
Вчера Прут подписал командировку. Я должен выехать в Площанку и арестовать Цветкова. Старик спросил:
— Все продумал?
— Как будто учел все возможные неожиданности.
— Все неожиданности учесть нельзя, — почему-то грустно возразил Прут. — На то они и неожиданности...
И уже потом, заканчивая разговор, добавил:
— Будь готов к неожиданному...
Карта топорщится. Придавив ее стаканом, обвожу красным карандашом черную точку — Площанку. Так приметней.
Долговязый Клименко тянет шею через мое плечо, дыша мне прямо в ухо.
Он тоже смотрит на карту, щурится и сочувственно роняет:
— Да, брат, моцион-то тебе предстоит основательный. Здесь только по прямой сто с гаком...
— Ничего. Вот этим проселком, — я делаю на карте уверенный прочерк ногтем, — доберусь до железнодорожной ветки. А дальше...
— А дальше, — подхватывает Гельтур, — встанешь на четвереньки, возьмешь в зубы папироску и поползешь по шпалам.
— А дальше, — продолжаю я, не обращая внимания на ехидную реплику, — сяду в поезд и доеду до станции Кременное. Там пересадка, и...
Клименко похлопывает меня по плечу:
— Лихой ты хлопец, Алешка!
— А что?
Он берет у меня карандаш.
— Мост видишь?
— Ну?
— Ну и забудь о нем. Он, брат, только на картах и остался. И по проселку твоему никто теперь не ездит. Он же на хутор вел. А теперь хутора-то нет, угли одни. А дальше вообще болота. Так что, брат, на паровик не рассчитывай. На четвереньках по шпалам — дело более надежное.
— Подожди. — Я стряхиваю с плеча руку Клименко. — Откуда ты знаешь про мост?
— Да ты что, с луны свалился? — недоумевает Клименко. — Хотя постой, ты же недавно в дивизии. Там, брат, немец прошел.
Вот оно что!..
— А если, допустим, — уже не столь уверенно продолжаю я, — если в обход податься, на Лисичанск?
— Тебе сколько суток Лев Ильич отвалил на всю эту музыку?
— Пять.
— Сам просил?
— Да.
— Ну и дурак, — спокойно констатирует Клименко. — Лишний день в запасе всегда не мешает иметь. Вот бы и пригодился для Лисичанска.
Черт возьми! Действительно, пяти суток маловато. Но Прут уехал на совещание в политотдел штаба армии, возвратится не скоро. Продлить командировку некому.